Тихий уголок
Шрифт:
– Мило, – заметил Майкл. – Очень мило. – Мгновение спустя он добавил: – Извини, что я не удержался.
– Полагаю, это выглядит несколько странно, – добавил мистер Ребек. – Как будто я рехнулся.
Миссис Клэппер снова села на ступеньки.
– Послушайте, – твердо сказала она, – полсвета рехнулось, и как раз на этот манер, – она сделала паузу. – И я тоже, – сказала она наконец.
Мистер Ребек сел с ней рядом.
– Это вы о муже?
– Ага, – сказала миссис Клэппер. – О Моррисе. Я тысячу раз слышала, как он зовет меня: «Гертруда! Гертруда!», как если бы он снова потерял ключ или не может найти
– Можно догадываться, что это случается со множеством людей, – сказал мистер Ребек. – Мы не хотим верить, что кто-то в самом деле умер.
– Нет, – ответила миссис Клэппер, – у меня это иначе. Возможно, у других – нечто вроде того, – она куснула кончик указательного пальца, обтянутого чёрной перчаткой: мистер Ребек и не подумал бы, что у неё могут быть подобные привычки. – А Моррис, знаете ли, забавно умер, – сказала она медленно.
Мистер Ребек промолчал.
– У нас была прелестная квартира с маленьким садиком на террасе; когда мы её снимали, агент сказал: «Взгляните, у вас будет славная терраска, вы сможете на ней обедать, ну так мы на ней и обедали, если только не было холодно. Ну и, короче говоря, обедаем мы в тот раз, и вдруг я вижу, что Моррис плохо выглядит. Я говорю: «Моррис, ты неважно выглядишь, не хочешь ли пойти и прилечь?». А он говорит: «Нет, Гертруда, кончай еду, это не должно быть мировой потерей». Я сказала: «Хорошо, Моррис, если у тебя все в порядке». И дала ему немного кукурузы «Грин Джайент» – Моррис не любит, когда она в початках, у него вечно что-то в зубах застревает…
– Вам бы не надо мне об этом рассказывать, – сказал мистер Ребек. – Вы меня даже не знаете.
– Галантно, – заметил Майкл. – Коварно, но галантно.
– Извините, – сказала миссис Клэппер, – но я вам хочу рассказать. Это – облегчение, а я не особенно уверена, что где-то ещё загуляю. Кроме того, я вас все равно больше не увижу.
Мистер Ребек знал, что это правда, и это его странно опечалило.
– И вот, Моррис кончает есть кукурузу, а я говорю: «Моррис, хочешь ещё немного?». Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и – бум!-Мистер Ребек подпрыгнул. – И он падает прямо через спинку стула, – миссис Клэппер описала рукой широкий, полукруг.
– И знаете, что я тогда сделала?
Мистер Ребек молча покачал головой.
– Я закричала, – с горечью сказала миссис Клэппер. – Сидела себе на стуле и кричала. Я, наверное, минут пять потратила, рыдая по Моррису. А что я потом сделала? – она опять махнула рукой. – Бум! Словно свет погас.
Она уставилась на свои колени. Мистер Ребек со странной отчетливостью заметил, что на её правой перчатке лопнул шов.
– А может быть, он просыпается, – сказала она низким голосом, – и зовет меня: «Гертруда! Гертруда!» Он вечно терял ключ от квартиры. Возможно, он там лежит и зовет меня, а я не слышу.
– Не говорите так, – предупредил мистер Ребек. – Вряд ли вы можете знать.
– А знаете, что я делала два дня после того? – спросила миссис Клэппер. – Я всё ходила и говорила: «Моррис, ты не хочешь немного кукурузы? Моррис, ты хочешь немного кукурузы? Моррис, ты не хочешь ещё немного кукурузы?». Словно заезженная пластинка. Два дня. Они ко мне сиделку привели. И сиделка спала в гостиной, – она замолчала, не рыдая, а лишь глядя далеко перед собой.
Внезапно миссис Клэппер повернула голову и взглянула на мистера Ребека. Уголки её губ слегка дрогнули.
– По Моррису читают кадиш [ 2 ] каждую субботу, – сказала она, – там, в Бет Давиде. И после того, как я умру, по нему всё ещё будут читать кадиш. Каждую субботу, пока не рухнет небо, – она наклонилась к мистеру Ребеку, дыхание её было тёплым, острым и не столь уж неприятным. – Вы думаете, я забуду Морриса? Вы думаете, я его забуду?
– Нет, – сказал мистер Ребек. – Не думаю, что это так.
* 2 *
Кадиш – еврейская поминальная молитва.
Она откинулась назад, расправила на коленях своё чёрное платье. Мистер Ребек в упор смотрел на слово «Уайлдер» над входом в мавзолей, пока оно не задрожало и не поплыло у него перед глазами. «Всё, что мне приходит в голову, – подумал он, – это слова „вы мне нравитесь”, а это как-то глупо. Если не сказать – неподобающе».
И вдруг миссис Клэппер начала негромко смеяться, «Как река шумит», – подумал мистер Ребек, прислушиваясь к раскатистым смешкам. Она взглянула на собеседника.
– Сиделка красила волосы, – сказала она, смеясь при каждом слове. – И так паршиво красила. У неё разноцветные полоски получались: чёрные, рыжие и вроде русых. Точь в точь – коробка цветных карандашей.
И тогда они рассмеялись вместе все трое: мистер Ребек – высоко и ликующе, миссис Клэппер – гулко, а Майкл – мрачно и безмолвно.
– Вы думаете, что это ужасно, когда я вот так смеюсь? – спросила наконец миссис Клэппер.
– Нет, – ответил мистер Ребек. – Что вы, вовсе нет. Видели бы вы, насколько лучше вы от этого выглядите.
Он не совсем это собирался сказать и хотел было поправиться, но миссис Клэппер улыбнулась.
– Приходится смеяться, – сказала она, – рано или поздно приходится смеяться. А не то сколько можно плакать.
– Годы, – сказал Майкл. Миссис Клэппер покачала головой, как если бы слышала его.
– Рано или поздно, – повторила она, – приходится смеяться.
Она взглянула на маленькие золотые часики и быстро встала.
– Мне надо идти, – сказала она. – Моя сестра приведет ко мне дочку обедать. Она совсем маленькая, моя племяшечка, в первом классе учится. И красавица, – миссис Клэппер растянула это слово, так что оно завибрировало, – пойду-ка я лучше готовить обед.
– Мне и самому надо в ту сторону, – несколько робко сказал мистер Ребек.
Миссис Клэппер засмеялась.
– Вы ведь даже не знаете, в какую мне сторону.
– Ах, распутный старик, – сказал Майкл. – Обрати внимание, какие у тебя влажные руки, Тарквиний.
Мистер Ребек снова почувствовал, что вспыхивает. Он сделал отчаянный ход.
– До ворот, ведущих к метро, – сказал он поспешно.
Должны быть какие-то ворота у метро. Кладбища всегда так разбивают.
Миссис Клэппер взглянула на него в изумлении.
– Откуда вы узнали?
– Ну, именно туда вы направляетесь, а никаких других ворот там нет, – о, Господи, только бы их не было!