Тихое место
Шрифт:
– Врать ты никогда не умела.
На самом деле я оставила кое-что еще. Пару круглых сережек, которые всегда мне нравились. Лак для ногтей идеально розоватого оттенка. Сумочку, которой она пользовалась по особым случаям. Когда приехал ее отец и, едва глянув на коробки, велел от всего этого добра избавиться, я поняла, что могу действовать на свое усмотрение. Поэтому я не сильно из-за этого переживала. Могу только повторить: двадцать лет – это очень долго.
Но я же не могу сказать Руби, что прочесала все ее вещички по одной и сама решила, что стоит
После обеда я помогла ей оттащить лодку к озеру. Мы убрали из гаража мусор, сменные контейнеры, коробки, которые пришлось разломать, и велосипед – у меня были на него серьезные виды, но сейчас он в основном стоял без дела. Сняв брезент и разобрав мое старое снаряжение для кемпинга, мы добрались до каяка, который, весь в пыли, был прижат к стенке. Моя тележка давно сломалась – одно колесо смотрело внутрь, металл погнулся, – поэтому мы развернули ярко-розовый каяк боком, чтобы было удобнее нести его, и пошли гуськом вдоль дороги.
От бассейна шла незаметная, но хорошо протоптанная дорожка. Она проходила от дома Марго и Пола Уэллменов. Наверняка сейчас Марго смотрит, как я иду следом за Руби. Я прислушалась, голосов не слышно – только жужжат москиты да скачут по веткам белки, вроде никто за нами не наблюдает. Хотя можно не сомневаться – двух женщин с розовым каяком засекли все.
Наконец Руби зашлепала по доскам, и я услышала, как на коренья и камни с плеском накатывается вода.
Мы привыкли, что на краю озера Холлоу всегда дует легкий ветерок и от воды веет холодом. По крайней мере, при движении воздуха впечатление именно такое. Иногда я прихожу сюда по утрам, стою и смотрю на водную ширь, будто жду какого-то чуда. Чуда, с которым можно посоперничать, побороться, как лодка борется с течением. Вспомнить кайф от плавания в океане, когда надо кричать, чтобы тебя услышали, когда ловишь лицом холодные брызги, когда тебя жалят порывы ветра – и надо двигаться, действовать.
Но летом озеро мелеет, на береговой линии из-за жары обнажаются корни деревьев. По глади озера изредка пробегает беспокойная рябь. И воцаряется тишина.
Пока мы опускаем каяк на землю, Руби оценивает территорию, будто с трудом оживляет в памяти какие-то воспоминания.
– Озеро высыхает, – говорю я. – Дождя не было целый месяц.
Она сбросила шлепки – те ей заметно малы, ведь они мои – и развернула каяк носом в воду.
– Спасибо, что помогла. Обратно как-нибудь сама дотащу.
– Ага, конечно. – Знаю, она и сама справится, Руби способна на многое. Но оставлять ее без надзора не хочу. Ведь ей же тут что-то понадобилось? – Мне все равно деваться некуда. – Я сбросила туфли и вступила в тепловатую воду, нога сразу ушла в ил. – Здорово здесь.
– Ладно, – согласилась она. – Я быстро. Просто давно об этом мечтала.
Она отплыла, направляясь прямо по центру узкого залива, впадавшего в само озеро Холлоу. Береговая линия изрезана, поэтому причал колледжа, а за ним – крыши невысоких кирпичных зданий, уходящие в лесной массив, отсюда не видны.
Мне
Сыщики неделю шарили здесь в поисках улик. От Чейза мы узнали, что они нашли разве что пустые бутылки из-под пива, небрежно закопанные в почву, да следы давнего костра на просеке.
Солнце отражалось от поверхности воды и ослепляло, а Руби прокладывала путь, нарушая спокойствие озера. Я следила за ней, поднеся к глазам козырек руки, ноги глубже уходили в ил. Как вдруг сзади раздался свист.
Я резко обернулась – никого. Только птицы щебечут в деревьях, общаясь друг с другом.
Снова свист, в этот раз более пронзительный, откуда-то сверху, со склона. Я шагнула в сторону, чтобы лучше видеть сквозь деревья. Это же Мак! Стоит у бетонного края бассейна, высокий, худой, фирменная синяя шляпа, просунул руку сквозь железные перекладины и машет мне – иди сюда.
Под шляпой русые кудри, на глазах темные очки, из-за которых не понятно, куда он смотрит. Все что я видела, когда аккуратно пробиралась по заброшенной тропке, – свое отражение в линзах.
Он глянул через плечо, потом вцепился руками в перекладину, подался вперед.
– Привет, – сказал он, протянув руку и крепко ухватившись за мое запястье, чтобы помочь мне забраться по склону. – Это она?
Ни слова о моем вчерашнем сообщении, которое осталось без ответа.
– Да. Захотела покататься на каяке.
Свободной рукой я ухватилась за железную перекладину рядом с ним. Но мое запястье он не отпустил, прижал большой палец к жилке пульса.
– Захотела… – Он покачал головой, потом продолжил: – Извини, Престон сказал мне, что вчера видел вас обеих у бассейна и что она остановилась у тебя. От этого меня совсем переклинило.
– Меня тоже, – сказала я.
Кому, как не ему, знать: если Руби что-то надо, отказывать ей бессмысленно.
– Даже не знаю, что сказать, Харпер.
Попросить прощения за то, что вчера не ответил. Не перезвонил. Что все это свалилось на меня одну. Не знает, что сказать. Обо мне или о Руби? Это для него нормально, то ли в чем-то признается, то ли о чем-то спрашивает – не поймешь.
– Вот ничего и не говори, – сказала я. – Особенно ей. – Пауза, он приблизил ко мне лицо, отпустил мою кисть. – Так будет лучше.
– Я и не собирался. – Он снял темные очки и пристроил их на шляпе. На переносице остались легкие вмятины. Он наклонился ко мне и почти прошептал: – Какого хрена ей надо?
– Не знаю.
И правда, нужно ли ей что-то конкретно?
Мак застонал, провел рукой по лицу.
– Это же надо – приехать сюда! – Он замер, услышав какой-то звук из леса. Наверное, пробежал зверек. Мак неосознанно отпрянул. – Наверное, вечером узнаем.