Тихоня для шалопая
Шрифт:
— Когда любишь, Тёма, то готов закрыть глаза на всё. Абсолютно на всё. И готов сделать всё, чтобы твой любимый человек был счастлив.
Артём вздрагивает. Застывает. Целую парня в лоб и ухожу, оставив его сидеть на лавочке.
После заветных слов на душе стало легче.
Я призналась. Я сказала ему самое главное. Я его люблю. Безмерно сильно люблю.
Глава 65
Артём
Остаюсь сидеть на лавочке,
Когда любишь, Тёма, то готов закрыть глаза на всё. Абсолютно на всё.
Жмурю глаза до белых кругов под веками и трясу головой. Вот ты и добился своего, Артём.
Соня призналась тебе в любви. Первая. Ты отомстил. Причинил ей боль. Оставил её рыдать на снегу в парке. Только почему мне так херово? Почему сейчас, глядя вслед хрупкой фигурке, чертовски сильно хочется её догнать и попросить повторить эти слова?
Я же бл*ть даже переспать с той бабой из клуба не смог. Дошёл с ней до её машины и не смог поехать с ней. Потому что перед глазами стояло другое лицо. Большие зелёные глаза Бэмби, которые смотрели с укором. Потому что чужая ладонь на моей ширинке казалось чем-то неправильным. Чертовски неправильным.
И я бл*ть развернулся, оставив за спиной что-то кричащую красотку, и пошёл в парк бухать. Напился в хлам. И даже не запомнил, как вернулся домой.
Напился так, что до сих пор трещит голова. Каждый звук болью отзывается в воспалённой башке. Свалить бы домой, но знаю, что батя сегодня притащит домой Стерву Андреевну, с которой я не хочу пересекаться. Школы мне хватает с головой. Поэтому терпеливо высиживаю все шесть уроков.
После уроков, облегчённо выдохнув и уединившись в укромном месте, курил в парке и совершенно не ожидал увидеть Бэмби. Девчонка шла в мою сторону с решительным выражением на милом личике. Только зелёные глаза выдавали её испуг.
— Ты мне нравишься, Артём.
Четыре слова. Четыре еб*ных слова, которые вышибают почву из-под ног. Посылают в нокаут. Бьют в солнечное сплетение, лишая дыхания.
Сотни мыслей в голове — от злорадства, что вот, Сонечка влюбилась в меня, и пришёл тот самый момент, чтобы растоптать её чувства, до блаженства. До еб*ного чувства блаженства, что я не безразличен этой девчонке. Единственное желание — притянуть Бэмби к себе. Впиться поцелуем в пухлые губы, которые она без задней мысли постоянно кусает. Но я насмешливо спрашиваю:
— От меня ты чего хочешь, Бэмби?
Я злюсь. Чертовски сильно злюсь.
Злюсь на неё за то, что она проявляет слабость. За то, что с полными слёз глазами, признаётся мне в чувствах, дрожащим голосом. Злюсь бл*ть, что она влюбилась в меня. В того, кто не достоин её любви.
Потому что бл*ть не хочу видеть её слёзы. Потому что эти слёзы странной тянущей болью отзываются в груди. Но я продолжаю выплевывать ехидные слова ей в лицо. Намеренно причиняя боль.
Знаю, что урод. Знаю, что веду себя, как полный кретин. Кретин, который недостоин её любви.
Я ведь обещал Кате, что растопчу чувства её сестры? Обещал! И я выполнил своё обещание.
Но только бл*ть, почему, когда я ухожу, оставив за спиной плакать девчонку, мне самому хочется рыдать? Я бл*ть не плакал с пяти лет. Ни разу. А сейчас готов ныть, как маленький пацан, который разбил коленку.
Я боюсь. Я боюсь этих чувств, который бушуют в моей груди. Потому что они неподвластны мне. Неподвластны разуму. Потому что даже чёртово подсознание под закрытыми веками рисует образ Бэмби. Невинное круглое личико. Пухлые губки. Зелёные глаза.
Я слышу знакомый смех и тихий шёпот из-за деревьев.
— Записал? Паш, ты записал всё?
— Да.
Нехорошее предчувствие закрадывается в душу.
И я иду в том направлении, откуда доносятся голоса. Открывшаяся картина заставляет меня озвереть.
Паша держит в руках телефон и снимает на камеру Бэмби, которая сидит на четвереньках на снегу. Он бл*ть снял наш разговор, её признание, унижение, которое она пережила по моей вине.
Одним ударом вышибаю телефон из его рук. Паша подпрыгивает и оборачивается, расплываясь в улыбке.
— Вот это ты её уделал, братан. Руссичка точно после того, как я видео солью в ютуб, уйдёт со школы вместе со своей сестричкой. Я бы до такого не додумался.
— Удали видео, — требую я терпеливо.
— Да брось, братан. Ты чего? Ты же хотел отомстить.
— Удали сказал, — начинаю терять терпение. Злость вскипает в груди.
Маша мышью проскальзывает мимо меня и поднимает телефон с земли.
— Тох, ты чё, в Соню втюрился что ли? — ухмыляется Паша.
В следующее мгновение впечатываю его в дерево, пальцами сжимая шею, под оглушительный визг Маши.
Никто не должен был бл*ть слышать признание Сони. Никто. Они были предназначены только для моих ушей. Ярость застилает глаза, и я совершенно не ожидаю того, что на меня сзади набросится Маша. Острые ногти причиняют боль, и я выпускаю отвороты куртки Паши.
И в следующее мгновение сильный удар прилетает мне в лицо. Падаю на землю. В ушах стоит звон. В глазах темнеет. К горлу подкатывает тошнота.
Когда передо мной появляется Бэмби, раскинув руки в стороны, думаю, что брежу. Крыша поехала. Девчонка уже везде мерещится.
Но я бл*ть снова ошибаюсь. Потому что невозможно предугадать дальнейшие действия Бэмби.
Девчонка, чувства которой я только что растоптал, кинулась на мою защиту. Словила удар в живот.
Сука. Ебаный пид*рас. Убью мудака.
В собственной крови захлебнется урод.
И Паша что-то видит в моём взгляде. Потому что убегает, как последний трус. Думает, что я его не достану. Думает, что я не забью ему стрелку после. Я руку ему в нескольких местах переломаю за то, что он посмел ударить Соню.