Тихой Ночью или Добро Пожаловать
Шрифт:
Вот оно! Слышишь? Как ревностно залаяли собаки на цепи за заборами – это по улице бежит свободная собака. Как в хоре птичьего пения и щебетания настойчиво кукарекает петух, возвещая начало нового дня, квохчут куры – значит, гнезда заполнились, и на сковороде скоро зашипит яичница или гренки из чёрного хлеба. Рогатый скот мычит и блеет – это зов для хозяина: пора браться за дело. Где – то поблизости сильные мужские руки раскалывают тяжёлые брёвна одним ударом топора, а это значит, что скоро по округе разнесётся запах затопленной бани. А на самой улице – тишина, и это
Ну что же, пришло время зайти, а не то всё пропустим. Осторожно: здесь крутые ступеньки. Потянем тяжёлую входную дверь в дом и зайдём на кухню. Чувствуешь? Какой запах бьёт в нос, сразу же как только открываешь дверь. Все домашние знают: так может пахнуть лишь свежее, только доенное молоко и жарящиеся на плите оладьи. Пройдём дальше тихонько, у маленькой комнаты мы не станем задерживаться: нельзя мешать людям, когда они читают. Прикроем за собой дверь в гостиную и сядем на этих креслах. Садись поудобнее, мы не пришли рано и не опоздали. Я уже слышу шорох в комнате за стеной, всё верно: они проснулись. Выходят!
– Ух ты! Скорее! Ты только взгляни за окно! – старшая подтащила младшую сестру к окну.
А там! там красота в чистом виде. Большие, порхающие, какие только можно вообразить, крупные хлопья первого снега. Волшебство! Рот Яны ни в какую не желал закрываться. Этот первый снег навсегда останется в её памяти.
– Пошли скорее на улицу! – недолго думая воскликнула она.
Они схватили колготки, тёплые носки с батареи и моментом их натянули. Зимний морозец ударил в лёгкие. На глаза навернулись слёзы. Кристаллики звонко похрустывали под новенькими валенками. В такие моменты только громкий смех может по – настоящему выразить восхищение ребёнка.
– Красиво! – лишь это слово вертелось в голове четырёхлетней Яны.
– Совсем скоро мы сможем сделать снежную бабу, – довольно протянула старшая.
– И бабушка обещала построить нам горку, – напомнила сестрёнка.
– Но разве это возможно? – вслух подумала Кристина. – Она получится очень маленькой: здесь не так уж много места.
– А мы сделаем её маленькой, но высокой – превысокой, – в голове Яны не было чего – либо невозможного.
Когда все взрослые – папы и мамы, дедушки и бабушки – заняты монотонной работой, дети, пока ещё не осознающие своего счастья, лежат на снегу и морщатся от падающих в глаза хлопьев, стараясь как можно больше поймать их языком. Разглядывают разнообразных созданий.
Какой хрупкий, нежный, благой, очаровывающий момент – начало жизни. Чудо познания магии, что доступна человеку: шелест листьев осенью, шлёпанье по лужам в резиновых сапогах, стук дождя по подоконнику, дружеское перемирие, материнские объятия, запах новогодней ёлки, предвкушение праздника, сладкий вкус конфет и волшебства сказок. Так замечательно и свободно!.. Но как же грустно быть птицей с подрезанными крыльями, которыми многие становятся позже. Радость от познания и открытия великого мира длится совсем недолго. Что – то идёт не так…
Уже в четырёхлетнем возрасте у Яны появилась наблюдательность, думы и умозаключения. Вдруг в прекрасный
За этой дверью находится момент, где Яна пребывает на восьмом этаже однокомнатной квартиры. Заходи. Здесь мы с тобой постоим в углу: тут некуда сесть. Этот зелёный диван, на котором сидят сонные и лохматые дети, – единственный. Он и кровать, и место отдыха, и игровая площадка. Сейчас поздний вечер, но, кажется, не вся семья в сборе. Не хватает отца, но я уже слышу, как он отворил подъездную дверь и вызвал лифт. А вот и звонок в дверь.
На пороге квартиры появился мужчина лет сорока. У него ужасно неопрятный вид. И дело вовсе не в отросшей бороде, пропахшей и измазанной соляркой кофте и грязных руках. А в градусе, что он принял. Да: пьян настолько, что глаза, да и всё лицо заплыло кровью.
– Ты снова пьян? – раздался голос женщины с кухни.
– Я не пьян! – глава семьи всегда искренне удивлялся в таких случаях. – Мы выпили – то грамм по двести, и всё.
– Да ты еле держишься на ногах. А ведь у тебя дети, и они всё видят, – женщина заводилась сильнее с каждым словом. – Посмотри, как мы живём. У нас даже хлеба в хлебнице нет. От случая к случаю, а ты сидишь в баре и пьёшь, пропивая последние копейки.
– Вместо того чтобы ворчать, пошла бы работать, а то сидишь дома и ничего не делаешь! – голос мужчины увеличился в диапазоне.
– Я слежу за детьми и домом, кто это будет делать вместо меня?
– Следишь? Где? – глава семьи схватил жену за шею и подтолкнул к шкафу. – Смотри, сколько пыли на этой полке, – он даже провёл пальцем по поверхности и ткнул им в глаза несчастной супруге.
– В последнее время я себя неважно чувствую, потому многое не успеваю, – отозвалась в защиту мать двоих детей.
– Как человек, который столько валяется на кровати и спит, может чувствовать себя неважно? – ухмыльнулся муж и отец. – Хотя от безделья небось и гнёшься.
А теперь давайте остановимся. Их диалог до ужаса неприятен, что уж говорить о дальнейших действиях. Как ты думаешь, кто из них прав, а кто виновен? Конечно, конечно, оба. Чего тут только нет: и игнорирование, и принижение, и невнимание, и множество пороков. Этот союз даже не должен был начинаться, но, по их же воле, он начался и, к большому ужасу, продолжился. Его давно пора было разбить, разорвать, замуровать, но он, по неизвестным даже им самим причинам, продолжался и дальше. Это и есть птицы, что дерут своё оперение собственным клювом.
Пройдём дальше, здесь нам больше не на что смотреть. Лучше заглянем за эту серую дверь. Не печалься: ты только посмотри, какой за ней чудный солнечный день. Начало сентября, а в воздухе уже веет пожухлой травой, сырыми дорогами, дождевыми червями и умирающими листьями. Настолько восхитительно, что я не удержусь и хлопну в ладоши и подпрыгну на месте от счастья! О, ты смотри, кто идет! Да это же вот – вот – пятилетняя Яна с её матерью. Куда же они, интересно, держат путь. Давай подождём их и проследуем за ними, держась чуть позади.