Тим Талер, или Проданный смех
Шрифт:
— Даже Селек Баю? — тихо спросил Тим.
— Селек Бай, — в раздумье ответил Треч, — пожалуй, представляет собой некоторое исключение, господин Талер. Он воображает, будто очень хитёр и оборотист, а на самом деле это вовсе не так. Иногда он доставляет нам кое-какие неприятности. Но в большинстве случаев его происки нас только забавляют. Вообще-то у нас его любят.
— А армия в Южной Америке?… — не удержался Тим.
— Эта «армия», господин Талер, состоит по большей части из наших людей. И оружие, которое Селек Бай покупает для солдат на свои личные деньги, поступает с наших военных складов.
— А как обстоят дела с сортовым маргарином? — спросил Тим без всякой видимой связи.
Но барон тут же уловил скрытую связь. Он сказал:
— Попытка Селек Бая помешать нашим маргариновым планам — тоже одна из его дурацких затей.
Сердце Тима забилось сильнее. Знает ли барон, что он подписал контракт выцветающими чернилами Селек Бая? Тим не решался спросить его об этом. Но барон сам ответил на его вопрос:
— В той авторучке, которой вы подписали контракт, разумеется, были самые обыкновенные чернила, господин Талер. Слуга в доме Селек Бая — из моих людей. Он своевременно накачал в ручку другие чернила. Но даже в том случае, если бы ваша подпись на контракте исчезла, там осталась бы подпись вашего опекуна. Ведь я подписал каждый экземпляр дважды: один раз — за фирму, а другой — как ваш опекун.
Тим ничего не ответил. Он глядел через маленькое окно самолёта вниз на землю. Он видел башни — кажется, это были башни Гамбурга.
О, как хотелось сейчас Тиму быть самым обыкновенным, никому не известным мальчишкой и бегать где-нибудь там, внизу, по улицам! Этот мир акций, контрактов, крупных торговых сделок был ему не по силам — он в нём задыхался.
Он думал теперь о Джонни, Крешимире и господине Рикерте. Послезавтра, на следующий день после своего дня рождения, он сможет с ними увидеться.
Конечно, если они в Гамбурге. И если они ещё живы…
Лист двадцать восьмой
ВСТРЕЧА БЕЗ ПОЧЕСТЕЙ
Обычно, когда барон с Тимом выходили из самолёта на каком нибудь аэродроме, Треч пропускал Тима вперёд, так как в большинстве случаев их уже ожидала внизу толпа фоторепортёров. Но здесь, на гамбургском аэродроме, барон первым покинул самолёт и спустился на землю. На этот раз их никто не встречал: ни корреспонденты, ни фоторепортёры. Не было даже ни одного директора. Вместо «Добро пожаловать!» на стене таможни красовалась гигантская реклама фирмы:
ПАЛЬМАРО
Лучший в мире сортовой маргарин!
Вкусен, как масло, дешёв, как маргарин!
Годен для готовки, для пирогов, а также для бутербродов!
Тим внимательно рассмотрел плакат, потом взглянул на барона. Тот улыбался.
— Вас удивляет название маргарина, господин Талер? Видите ли, мы в течение этого года установили, что маргарин «Тим Талер» имеет свои минусы для заграницы. Во многих странах это имя трудно читается. Кроме того, в Африке предпочитают рекламы с улыбающимся чёрным мальчиком. Трогательная история о маленьком бедняке из узкого переулка тоже, оказывается, не всегда
Тем временем они прошли таможенный осмотр. Таможенники, не задав ни одного вопроса, поставили мелом кресты на ручном багаже Треча и Тима.
Выйдя из таможни, барон поднял руку и остановил такси, что весьма удивило Тима. Фирма на этот раз даже не выслала за ними машины. Но когда они сели в такси, Тим увидел в зеркало, что один из сыщиков, знакомый ему ещё по Генуе, оглядывается по сторонам в поисках другого такси, правда пока безуспешно.
В машине Треч продолжил начатый разговор:
— Так вот, мы решили назвать наш маргарин «Пальмаро». Это слово на всех языках мира звучит примерно одинаково. Да и пальма хорошо известна каждому. На севере по ней тоскуют, на юге она растёт у каждого порога.
— Значит, авторучка Селек Бая вообще не имела никакого смысла?
— Разумеется, — ответил Треч. Потом он нагнулся к шофёру такси и сказал: — Постарайтесь избегать центра, города, покуда это будет возможно.
Шофёр молча кивнул.
Барон снова откинулся на спинку сиденья и спросил:
— Что вы намерены предпринять с вашими акциями гамбургского пароходства, господин Талер?
— Я подарю гамбургское пароходство господину Рикерту, барон. — Стараясь говорить как можно спокойнее и равнодушнее, Тим пояснил: — Тогда, по крайней мере, моя совесть будет чиста. Ведь из-за меня он потерял место.
Шофёр, как видно, подъехал слишком близко к тротуару. Машина подпрыгнула.
— Да осторожней же, чёрт побери! — в бешенстве крикнул барон.
— Прошу прощения, — пробормотал шофёр.
Тиму вдруг показалось, что он уже где-то когда-то слышал этот голос. Он попробовал разглядеть в зеркало лицо шофёра. Но борода, тёмные очки и фуражка, надвинутая на лоб, закрывали его почти целиком.
Вдруг рядом с Тимом раздался весёлый, заливистый смех.
— Я вижу, у вас ещё нет достаточно ясного представления о нашем акционерном обществе, — смеясь, сказал барон. — Вы не можете вот так, ни с того ни с сего, подарить наше гамбургское пароходство господину Рикерту, господин Талер.
— Почему?
— Получив этот пакет с акциями, вы стали всего лишь так называемым совладельцем. Правда, чистая прибыль фирмы от этого предприятия идёт главным образом в ваш карман. Однако распоряжается пароходством по-прежнему правление акционерного общества, а в него входят владельцы акций с решающим голосом: я, мистер Пенни, синьор ван дер Толен и Селек Бай.
— Значит, если господин Рикерт снова станет директором пароходства, вы можете в любой момент его уволить?
— В любой момент!
Шофёру такси пришлось теперь ехать медленнее, потому что он закашлялся. Как видно, он был простужен.
Тим, задумавшись, глядел в окно. Машина свернула в тихую улицу и поехала по берегу Альстера. Но Тим не заметил этого.
— Барон!
— Да, я вас слушаю!
— Вы заинтересованы в этих акциях гамбургского пароходства?
Треч испытующе поглядел на Тима. Лицо мальчика оставалось спокойным. До них уже доносился шум большой улицы, к которой они приближались.
Наконец барон ответил с таким безразличным видом, что Тим сразу угадал его волнение.