Тим
Шрифт:
– Что болит?
– Голова, – ответил Тим.
– Дальше что с ним будет? – обратился мужчина к Марину.
– Не забивайте голову, – уважительно, чего Тим из уст Марина ещё не слышал, ответил надзиратель.
– И не думал, просто интересно.
– Пока нужен – будет жить.
Подхватив за ручку белый контейнер, лекарь направился к выходу.
– Сотрясение и ушибы, – говорил он на ходу, – инъекция уже действует. Сегодня пусть отлежится, завтра твой.
Потоки брани, разбавленные фантазиями на тему способов умерщвления, долго гремели в узилище. Время шло к кормёжке, Тим слышал за порогом шаги и шёпот, но пока Марин срывал голос, никто из ребят так и не посмел войти в каморку.
– Пока, грязь, дыши спокойно, – шипел Марин, – по моей просьбе не трогать тебя приказал лейтенант Рьюд, но как только мы получим долбаный чип, я красиво тебя упакую и отправлю в качестве подарка сержанту Скарту.
Среди своих сегодня был героем. Тима обступили со всех сторон и, забыв о чане с помоями, полушёпотом, перебивая друг друга, воодушевлённо делились впечатлениями. Такого подъёма среди них ещё не было. Не веселился только Тим. Он хорошо слышал Марина и понимал, что рано или поздно чип действительно поменяют.
На следующий день, выбравшись из шахты элеватора, увидел того самого рослого пехотинца с кривым носом и молодую женщину. Одетая в форму, стройная, темноволосая, она, слегка склонив голову, слушала трёп сослуживца. Кланяясь им в ноги, надеялся, что здесь они не по его душу.
– Иди сюда, – разрушил надежды рослый, – смотри, – повернулся он к спутнице.
– И?
– Что и? Сходства не видишь?
– Это и есть сюрприз? – нахмурила она брови, – ты дебил?
Дёрнув плечами, девушка направилась прочь из зала, но на выходе обернулась и мельком посмотрела на Тима.
В тот же день Марин сообщил, что теперь, помимо вывоза отходов, в круг его обязанностей входит поход к раздатчику и доставка надзирателю контейнеров с пищей. Марин хотел наказать, но на деле внёс разнообразие в похожие дни. Маршрут к пищеблоку оказался длинным и позволил Тиму видеть много нового.
Дни сменяли друг друга. Недели шли с набившим оскомину однообразием. Монотонная жизнь корабля оживала лишь во время редких стычек. Тим мог только представлять, что происходит снаружи, но как внутри всё наполнялось напряжением и отлаженностью действий, он видел. Эти часы считались бездельем, поскольку работали много меньше, чем ежедневно требовал Марин.
– Если пойдёт по плану, то пойдём под прикрытием кормовых батарей. Сосунки твои выдержат?
– Думаешь, зря я их дрессирую?
В каюте Марина, таком же железном мешке по соседству с детским узилищем, беседовали двое. Сидя на походных стульях за столом из пищевых баков, хозяин и гость неторопливо вели приятельский разговор. Моложавый, чуть больше тридцати, коротко, как все здесь, стриженный визитер, носящий нашивки офицера, удовлетворенно кивнул.
– Ты, Рьюд, не представляешь, – завёл разговор Марин, – как надоело с соплятой возиться. Обратно хочу, в пехоту.
– Куда с твоей медициной, – возразил офицер, – ты почти калека, Марин, пехота пока точно не для тебя. Сиди, копи на сеанс лечения и наслаждайся жизнью.
– Наслаждайся, – угрюмо усмехнулся Марин, – во уже где, – провёл он по горлу ребром ладони, – и на сеанс восстановления я так долго копить буду, эх, – махнул он рукой, – расскажи лучше, о чём командиры шепчутся, – сменил он тему, – я в этом погребе совсем из курса событий выпал.
– В верхних мирах всё как обычно, там всегда всё как обычно. Сурийцы на Тарнию рейд устроили, но там их огорчили, четыре бота нам оставили да эсминец в виде запчастей на орбите.
– Сурийцы, – зло скривился Марин, – гарнизон на Лиде нам простить не могут.
– Это точно, – согласился собеседник и тихо добавил, – но терпеть осталось недолго.
– Интересно, – тоже понизил тон Марин.
– До нас ещё не довели, но, по слухам, посланник верховного встречался с советом Вельстова. Якобы речь о союзничестве.
Какое-то время Марин молчал.
– Старому порядку пришёл конец? – спросил он, осмыслив слова лейтенанта Рьюда Громана.
– Похоже, – кивнул тот, – объединение даст перевес и всё, что с ним связано. Спокойные времена подходят к концу.
– Первые Сурийцы, – развил мысль Марин, – и атака на их караван – начало большой драчки. Это хорошие новости, но мы объединяемся с ублюдками Вельстова. Скажу прямо: эта затея мне не по душе.
– Не хмурься, Марин, на мой взгляд, расклад выходит правильный. Совместно мы громим Сурийцев, Карийских торгашей и братство Стурмол. С союзом Вельстова решать будем после. Или поделим и разойдёмся, или перережем их к Халу.
– Хватило бы силёнок.
– Выхода всё равно нет. Упадок никто не отменял, по мне, лучше добрая драка, чем тихое гниение. В любом случае решать будем не мы с тобой.
Шелест двери вынудил обоих повернуть головы.
В каюту, держа в руках пищевой контейнер, вошёл один из невольников Марина.
Увидев надетую на госте форму, Тим поклонился и застыл на месте.
– Ну? – поторопил Марин.
Сев перед столом на корточки, поставил на него контейнер.
– На колени, – прошипел Марин.
Упрямо поджав, губы Тим не шелохнулся.
– Как знаешь, – поднялся надзиратель со стула, – встань.
Стоило выполнить, как Марин пребольно ударил кулаком в плечо. Руку дёрнуло током. Следующий удар в бедро. На секунду нога потеряла чувствительность, но Тим удержал равновесие.
– Пошёл.
– Что это было? – едва за невольником закрылась дверь, поинтересовался лейтенант.
– Это он прищемил яйца твоему сержанту. Пайку мне носит. Каждый раз даю ему выбор: или на колени, или порцию боли. На обе ноги мразь хромает, синий весь, но ни в какую.