Тим
Шрифт:
Мы с Борей переглянулись. Идти дальше не было никакого желания, но возвращаться прямо сейчас сквозь рощу Полипов хотелось еще меньше. Не сговариваясь, мы двинулись к ближайшему серому трехэтажному зданию, за которым вздымалась чудовищная труба. Здание выглядело как типичная серая коробка советских времен. Судя по состоянию стен, с тех времен здание не ремонтировали, разве что красили поверх многочисленных слоев старой краски.
В мутных окнах — никого. Мы медленно подошли к двери. Я достал пистолет, Боря приподнял автомат и открыл дверь.
—
Мы подскочили и развернулись. Из-за угла здания к нам шел высокий человек в оранжевой каске и синей спецовке.
— Вы кто такие? — недовольно поинтересовался он.
Мы уставились на него. Ожидали кого угодно, какого-нибудь трехрукого жопоглазого пришельца, только не совершенно обычного человека, к тому же недовольного.
— Кто вас впустил? — спросил он, встав перед нами и подбоченившись. На мою биту и Борин автомат и не глянул.
— Там никого не было, — брякнул Боря. — Только Полипы…
— Какие Полипы? Вы что несете? Как вы ворота открыли?
— Да они открыты были, — плохо соображая, сказал я.
Будто не было апокалипсиса! У меня в голове не укладывалось. Я что, сошел с ума, и апокалипсис мне померещился? А сейчас случился проблеск здравого смысла?
— Не может быть, — отрезал Каска.
Из двери, переговариваясь, вышли еще два немолодых работника в спецовке, без касок, зато в шапках. Полный и худой.
— Слушайте, — слабым голосом заговорил Боря, — вы что, не в курсе, что творится снаружи? Конец света наступил! С Первой Волной пришли Буйные! Со Второй под Музыку ушли Ушедшие! С Третьей явились Оборотни…
Каска и два работника переглянулись. Я и сам сознавал, что сказанное звучит как сущий бред.
— Ребятки, — сказал полный работник в шапке, — вы, случаем, не перебухали? Или прикалываетесь, а сами снимаете на мобилу, чтобы потом в интернет выложить? Давайте по-хорошему свалите отсюда, пока наш начальник вас не спалил.
В этот момент у меня щелкнуло в голове. Я сказал:
— По-хорошему вы должны нас передать охране, а не просить свалить. Давайте выйдем за ворота, и вы глянете на то, что там снаружи.
Боря перевел на меня дикий взгляд. Тоже, видно, усомнился в собственном рассудке. Но сейчас сообразил, что дело нечисто. Придвинувшись ко мне, шепнул:
— Они не Оборотни — выходят из здания!.. И не Буйные…
— И не Бродяги, — добавил я. — С чего Бродягам тут вкалывать все эти месяцы?
Я вдруг обратил внимания, что спецовки грязные, воротники и манжеты засалены донельзя, и от самих работничков несет крепким застарелым пoтом.
— Что-то от вас попахивает, товарищи, — нагло сказал Боря. — Давно дома не были?
— Скоро вахта заканчивается, — охотно отозвался худой работник. — Тогда и поедем домой.
— А вы идите домой сейчас, — сказал Каска, особо не раздражаясь. Казалось, он играет роль вечно недовольного, но не особо злостного мелкого начальника. — Никакого конца света нет, все хорошо.
— Да вы просто гляньте за ворота…
—
Где-то вдали завыли — громко и пронзительно. Мужским голосом. Глаза всех троих работников остановились, помутнели. Они одновременно развернулись и, начисто забыв о нас, пошли вдоль здания. Исчезли за углом.
Мы с Борей нерешительно последовали за ними. За углом, во внутреннем просторном дворе, собирались люди — все в синих спецовках и большинство в касках. В основном мужики, однако я заметил пару женщин. Людей было много, больше полусотни.
На деревянные ящики в разных углах двора поднялись трое без касок, но с необычно вытянутыми головами. Они не были похожи друг на друга, иначе я бы подумал, что это близнецы с одной и той же болезнью, от которой черепа вытягиваются, как у жрецов майя. Они разинули рты — шире, чем на то способен обычный человек, — и завыли. Вой прокатился над толпой и заглушил шум турбин.
Мы с Борей перетрусили. Буйные!
Но выли они как-то по-другому, а потом и вовсе заговорили — медленно, ритмично, нараспев, будто читали молитву:
— Всё хорошо, всё абсолютно хорошо!.. Нет никаких проблем! Наша цель — наша работа, мы должны работать постоянно и старательно. Ни у кого нет никаких проблем, всё хорошо. И наша цель — работа…
Длинноголовые глашатаи повторяли одно и тоже снова и снова. Толпа покачивалась в такт словам. Кое-кто повторял под нос: “Всё хорошо, всё абсолютно хорошо”.
На нас никто не обращал внимание, и мы сиротливо топтались в сторонке.
— Да они их зомбируют! — пробормотал я. — Они даже не знают об апокалипсисе!
— И не хотят знать. — Боря часто моргал и морщился, как от головной боли. — Еще до Первой Волны были такие люди, которые не знали и не желали знать, какая вокруг жопа творится… Что мир катится в тартарары… Все повторяется… Вот ведь говно! Я будто в преисподнюю попал… и нет выхода… все повторяется.
Он зажал уши, бормоча все тише и покачиваясь в такт занудным песнопениям глашатаев. Я зажал биту подмышкой и потряс Борю за плечи. Страх отступил — однообразное завывание “все хорошо, все хорошо” успокаивало, умиротворяло, вводило в транс.
Боря внезапно вырвался, вылупил глаза, разинул рот и завопил так громко, что у меня заложило уши.
— Не могу больше! Не могу больше!!!
Я пытался его утихомирить, заткнуть рот, но он укусил меня на палец, а я едва почувствовал боль, до того спокойно и мирно мне стало под убаюкивающие песнопения глашатаев. И когда чьи-то руки схватили Борю и оттащили от меня, я почти не испугался, будто все происходило так, как надо. Я равнодушно наблюдал, как толпа в спецовках и касках принялась избивать Борю, а когда он упал, запинывать ногами. Боря орал сначала громко, потом тише и наконец вовсе умолк. Работники некоторое время еще пинали и топтали неподвижное тело, затем пошли к воротам. И я пошел за ними.