Шрифт:
Двадцать лет прошло с тех пор, как в далёких степях Казахстана был основан совхоз «Передовой». Отец героя повести, маленького Тимки, — первопроходец; руками таких людей строится на советской земле новая жизнь. Сегодня Тимофей старожил, но по родному совхозу бегает маленький Тимка, сын нашего героя.
Глава первая. Тимка и что он знал о себе в шесть лет
Утро
Перерыв всё в столе, отец подозвал к себе Тимку и спросил:
— Тебе, брат, кто позволил взять нож?
Ох уж эти допросы! Нет, Тимка не брал ножа, и если бы отец знал, сколько потребовалось выдержки, чтобы не забраться в ящик стола и не взять перочинный с зеленой рукояткой нож, он, пожалуй, не стал бы так строго спрашивать.
— Я совсем, совсем не брал ножа! — ответил Тимка и смело посмотрел отцу в глаза.
— Не брал? Но кто же его мог взять? Мама и бабушка говорят, что они тоже не брали. Может быть, ты всё-таки взял, да забыл? Давай-ка поищи. Приду с работы, нож должен лежать на моём столе. Понятно?
Отец ушёл на работу. За Тимку принялась мама:
— Тимочка, скажи, куда ты спрятал ножичек? Папа не будет сердиться. Он у нас добрый. Вспомни! Ну, вспомни!
— Я буду искать ножик… Он, наверно… — Не договорил, Тимка умолкает.
Мама торжествующе улыбается. Тимке жаль огорчать её, но он решительно заявляет:
— Я же не брал ножика! Правда!
Теперь мама не улыбается. Она пожимает плечами.
Тимка говорит:
— Я всё, всё помню! Я…
— Ты не помнишь! — перебивает мама. — Ищи нож!
Мама укладывает в портфель школьные тетради и тоже уходит. Тимка остаётся в квартире один. Теперь можно не торопясь поискать ножик. Хорошо бы его найти! Тимка заглядывает под диван, лезет под мамину кровать и вспоминает о шариках, которые он вчера отвинтил. Правда, ещё никто не заметил, что у кровати нет шариков, но лучше их приделать сейчас же. Нужно ещё достать из-под буфета папину ручку и положить на место. А вязальный крючок? Тоже надо разыскать. Бабушка сегодня обязательно хватится его.
Дел и забот много, а мама говорит, что он ничего не помнит. Мама не права, он всё помнит; помнит, как она назвала его бестолковым за то, что он принёс ей из буфета вместо соли сахар. Но кульки-то ведь одинаковые. Бестолковый?! Почему же тогда бабушка называет его смышлёным ребёнком?
Привинтить шарики не удалось: из магазина пришла бабушка и выпроводила Тимку во двор. Двор больше комнаты. В нём не стоят столы с острыми углами, не мешают стулья и не попадаются под ноги папины и мамины туфли. Можно бегать и бегать, скакать, прокатиться на самокате и пинать мяч. Можно громко смеяться и даже кричать. А когда устанут ноги, хорошо забраться на скамейку под большим грибом и смотреть, как малыши-ползунки копошатся в песке.
Тимка забыл про нож, бабушкин крючок, забыл про шарики и папину ручку. Во дворе время проходит незаметно.
— Тимка, обедать! — зовёт отец.
Уходить со двора не хочется, но мама и бабушка, наверное, уже сели за стол. Опаздывать нельзя.
За обедом отец с грустью говорит, что ему уже не видать своего ножа, который верно служил в походе от Волги до Берлина. Мама, взглянув на Тимку, вздыхает. Бабушка, разливая борщ, успокаивает:
— Ладно вам изводить ребёнка-то! Разыщет он ваш нож и отдаст!
Вечером бабушка находит нож в кармане своего фартука. Позавчера она чинила электрический утюг и забыла положить нож на место.
— Да, брат, — говорит Тимке отец. — Зря заподозрил тебя. Ну, всё хорошо, что хорошо кончается!
Отец подошёл к столу, выдвинул ящик и положил в него нож.
Из спальной доносится мамин голос:
— Это кто же отвернул шарики? Тимочка!
Отец задвигает ящик и широкими шагами идёт в соседнюю комнату. Да, шариков, трёх шариков нет у спинки кровати! Снова допрос. Отец требует немедленно отдать шарики. Мама, волнуясь, говорит:
— Удивительно! Ума не приложу, в кого уродился мой сын?!
Шарики привинчены. Отец возвращается к столу. Он протягивает руку к чернильному прибору… Но где же ручка?
Опять слышится: «Тимка!»
Общими усилиями папы, мамы и бабушки буфет отодвинут и ручка со сломанным пером извлечена из-под него. Мама молчит. Бабушка подаёт знаки. Тимке ничего не остаётся делать, как послушаться её и идти в спальню.
Помогая внуку расшнуровать ботинок, бабушка тихо спрашивает:
— Тимоша, ты не брал мой крючок? Нигде не найду. Вот грех-то какой!
Вспомнить, где бабушкин крючок, Тимке не удаётся.
— Ладно, ладно, спи! — шепчет бабушка. — Завтра найдёшь и отдашь.
Спать не хочется. Тимка думает над тем, в кого он мог уродиться. Но разве узнаешь, в кого ты уродился, если этого не знает даже мама!
Глава вторая. Кто же в доме старший?
В комнате ещё темно, а Тимка уже не спит. Он лежит с открытыми глазами и прислушивается к тихим, шаркающим шагам в коридоре.
«Бабушка!» — догадался Тимка и задумался над тем, почему только бабушка может вставать раньше всех, а он должен лежать и ждать, когда проснутся папа и мама.
Вспомнилась вчерашняя история с ножом, шариками, ручкой и бабушкиным крючком. Но вот под тяжёлыми шагами заскрипел паркет, и Тимка догадался: «Папа!»
Ждать, когда проснётся мама, Тимке не хочется. Он вскакивает с постели, бежит к двери и распахивает её.
Из соседней комнаты брызнул свет. Тимка зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел отца: он стоял спиной к двери. На широком отцовском плече, словно пришитое, лежало полотенце. Отец брился.
— Ты уже, брат, вскочил? А ну-ка, иди надень тапочки! Мать увидит, она задаст тебе! — Отец говорил не поворачивая головы. Но как он мог видеть, что Тимка стоит босиком? Да, отец иногда способен на такое, от чего захватывает дух!