Тинкер
Шрифт:
— Так всегда. Никому и в голову не приходит, что легендарный Тинкер может оказаться маленькой курносой девчонкой.
Он не улыбнулся. Наверное, у бога нет чувства юмора. Она это часто подозревала.
— Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?
— Восемнадцать, с прошлого месяца.
— Родители?
Она начала немного волноваться.
— Куда это пойдет?
— Я хочу знать, с кем работаю.
Она начала волноваться сильнее.
— С каких это пор я с вами работаю?
— С сегодняшнего дня. Есть одна неприятная загадка, которую надо решить, и ты вполне способна с нею справиться. Мне сказали,
Так и осталось неясным, что это было: настойчивая личная просьба или официальное требование. Определенно, она не испытывала ни малейшего желания работать с Мейнардом. Всесильный бог Питтсбурга мог превратить ее жизнь в ад. Теперь она уже взрослая, с законным паспортом, и прятать ей нечего. По крайней мере, она думает, что ей нечего прятать.
— Ладно. Можно, я поищу свою одежду: интересно, куда они ее подевали? А потом вы расскажете мне о загадке.
Одежда быстро нашлась, и, когда Мейнард осторожно удалился, Тинкер встала, чтобы переодеться.
Под хлопчатобумажным халатом она была совершенно голая. Не снимая халата и поглядывая на дверь, которую бог не удосужился запереть, Тинкер надела трусы и лифчик. К счастью, никто не ворвался и не помешал ей. Потом натянула плотницкие штаны и, наконец, молниеносным движением скинув халат, скользнула в байкерскую рубашку. И, стоя спиной к двери, довольно долго застегивала ее.
Ее одежда была вычищена и выстирана. Им удалось полностью удалить с широких джинсов пятна крови Ветроволка и найти замену нижней пуговице на спортивной рубашке. Пуговица оторвалась много недель назад, и Тинкер не знала, как ее заменить. Чистить одежду она могла. Но чинить умела только машины.
Она влезла в свои ботинки со стальными носками и застегнула их. Потом прошлась по комнате, чувствуя, что теперь готова побеседовать с Мейнардом.
Содержимое ее карманов было аккуратно разложено в элегантной коробочке розового дерева. Эльфы ее иногда поражали. Большинство людей, случись им пройтись по ее карманам, вероятно, просто выбросили бы большую часть их содержимого. Однако персонал хосписа не только почистил все старые и перепачканные машинным маслом болты и гайки, но и аккуратно рассортировал их и разложил по ранжиру на зеленой бархотке. Они выглядели теперь как серебряные драгоценности. Запасной, ручного изготовления проводок (внешне крайне грубый, но представляющий собой покрытое несколькими слоями изоляции чистое золото) был скручен спиралью и связан голубой шелковой лентой. Эльфы сохранили даже причудливую веточку, которую Тинкер сунула в карман накануне Дня Выключения. Кажется, это случилось когда-то в прошлом, а вовсе не два дня назад. Невероятная аккуратность эльфов хоть и порадовала Тинкер (например, она не смогла бы закончить три разных проекта без всяких винтиков и шпунтиков), но и удивлять не перестала. Очевидно, бессмертным не жалко тратить время на копание в мелких деталях чужой жизни.
Сунув в карман свою эклектичную коллекцию, Тинкер отправилась в холл, где ее ждал Мейнард. Он повел ее на другую парковку, залитую солнцем и возвышающуюся над той, где раньше стояла ее машина. Теперь тягача не было. Должно быть, Масленка отвел его домой, на свалку. Взглянув на пустое место, где еще недавно стоял могучий, знакомый до винтика тягач, Тинкер тут же почувствовала себя ужасно одинокой и уязвимой. Стоя рядом с высоченным Мейнардом, лишенная
«Сейчас мне нечего бояться ЗМА». Целый год они с Масленкой перебивались кое-как и не высовывались, пока ему не исполнилось восемнадцать. В этом возрасте он смог зарегистрироваться в качестве главы домохозяйства, и они опять легализовались. Почти. Им приходилось жить в разных домах. Но в прошлом месяце и ей наконец исполнилось восемнадцать.
Мейнард путешествовал стильно. Большой черный бронированный лимузин подъехал к обочине и остановился так, чтобы дверь пассажирского салона, открывшись, не задела будущих пассажиров, но ни на дюйм дальше. Мейнард жестом предложил Тинкер сесть первой. Она проскользнула в удобный салон с кондиционером.
— Так что же родители? — спросил Мейнард, когда они выехали с хосписной парковки.
— Мне восемнадцать, я взрослая, с легальными документами. — Она пыталась избежать продолжения родительской темы. Бог свидетель, это слишком сложная тема! — Я легальная гражданка: родилась и выросла в Питтсбурге. Единственная владелица Питтсбургской свалки. В прошлом году мой бизнес принес мне четверть миллиона долларов, с которых все налоги уплачены.
— Твой двоюродный брат работает на тебя?
— Ага.
— Другие члены семьи?
Она попыталась слукавить:
— Может, я сэкономлю ваши усилия и выложу всю историю нашей семьи?
— Я уже сказал, что хочу знать, с кем работаю.
Подумав, Тинкер решила, что это означает «да». Не стоит больше блефовать с Мейнардом.
— У моего деда было двое детей: мой отец Леонардо и мама Масленки, тетя Ада. Других членов семьи я не знаю.
— Масленка? — Мейнард поднял бровь. — Наверняка это не настоящее имя?
Очевидно, потеря документов затруднила работу ЗМА по идентификации их личностей.
— Нет, не настоящее. Тетя Ада была замужем за человеком по имени Джон Райт. Настоящее имя Масленки — Орвилл Джон Райт. Я уверена, что это дедушка его так назвал. Он был помешан на изобретателях.
— Орвилл Райт. — Мейнард доказал, что у него есть чувство юмора, и улыбнулся. — Понимаю, почему он предпочитает называться Масленкой. Как вы с Орвиллом оказались в Питтсбурге? Ты слишком юна для иммигрантки.
— Дедушка иммигрировал в самый первый год. Я родилась здесь. Масленка переехал к нам, когда мне было шесть.
— А что ты скажешь о родителях? Своих и родителях Орвилла?
— И мой отец, и тетя Ада были убиты.
— Прошу прощения. — Мейнард минутку подумал, а потом вскинул голову. — Но не здесь, в Питтсбурге? В противном случае я бы знал.
— Моего отца зарезали в Окленде перед первым Пуском. А Джон Райт был неуравновешенным человеком; он убил тетю Аду в Бостоне. Когда дедушка ездил в Бостон за Масленкой, я оставалась с Лейн. Но я никогда не выезжала из Питтсбурга. На Земле.
Мейнард посмотрел на нее сузившимися глазами: