Тиран на замену
Шрифт:
– Не запирайте!
– взмолилась я, готовая упасть там, где стою. Я не выдержу прогулки в обход!
– Адепт Тонверк?
– слегка удивился Вольсхий. Он узнал мой голос, обратился и только после этого обернулся.
– Частная коллекция не предназначена для общего доступа.
– Тогда сами несите эту книжку!
– воскликнула я и прикусила язык. С опущенным в пол взглядом, я отступила на шаг назад, чуть не обронила сказки и прошептала - Простите. Я не хотела вам хамить, монрес ректор. У меня руки отваливаются. Книга тяжелая. Можно я пройду через галерею?
Не хамить. Не хамить. Не хамить. Буду строить из себя послушную девочку -
– Адепт Тонверк, - со вздохом Вольсхий отнял у меня книгу.
– Сказки Странстрэра? Новое издание. Странный выбор для девушки бытового некроманта.
У меня дрожали руки. Пальцы побелели от тяжести и не то что не слушались, они онемели. Все-таки согнув-разогнув их пару раз. я подняла взгляд на Вольсхого. Он крепко держал книгу двумя руками, осматривал обложку. Видно, что и он не считал сказки «легким» чтивом.
– Учитесь, адепт. И не пропускайте больше занятий, - посоветовал Вольсхий, протянув книгу обратно.
– В последний раз разрешаю вам прогулять по болезни.
Сказки я все-таки взяла, а в голове вспыхнуло иррациональное желание объяснить Вольсхому в чем он не прав при помощи этой книги. Рост позволял: замахнусь - мало не покажется! Думала я об одном, а вслух произнесла совершенно протиоположное.
– Конечно. Спасибо, монрес ректор. Я пойду?
Вольсхий кивнул, но галереи не открыл. Пришлось топать в обход. Зато когда я наконец-таки добралась до комнаты, то выронила книгу у порога изнутри комнаты и рухнула на ближайшую, никем не занятую, кровать. Руки горели до самых локтей, и я решилась - поздно вечером пойду в лес за травами для курительного состава. Если уж не воспользуюсь, то хотя бы надежда будет греть измученную душу!
Сказано - сделано. Остаток дня я убила на подготовку к ночной вылазке. Приготовила удобный костюм для ночного бдения -мне тоже перепало два комплекта академической формы некромантов. Он висел на спинке стула. Хоть для чего-то пригодился этот ужас. Я скривилась, вновь взглянув на униформу. Никогда не любила темные вещи, так что если приходилось покупать что-то из одежды, то всегда либо светлое, либо яркое.
Но мне предстояло главное и самое сложное Вольсхий не зря предупреждал меня, бросаясь такими серьезными словами как «гнездо», «зачарованный лес», «исконная земля». Я все запомнила и не собиралась допускать глупых ошибок, которые уже совершила во время «ночного приключения» в обществе Каса, Эржа и Риски. Первых двух, слава Истинным, выписали из лазарета немногим ранее меня.
Я люблю его. Я люблю князя Рейсланда,. как сестра брата,, как дочь отца, как побратимы, связанные одной клятвой вечной верности... Я безгранично уважаю его за честь и преданность своим принципам и великим идеалам...
Не то. чтобы я на самом деле думала так, но самовнушение - один из пунктов в подготовке к ночной вылазке. Мне ни за что на свете не достать нужных для курительной смеси трав, а потому понадеемся, что Вольсхий не соврал и лес на самом деле зачарованный кровью.
Мои истинные платонические чуестеа совершенно искренни...
За два часа медитаций даже я сама начала верить, что никогда не испытывала к Вольсхому отвращения и желания убить. А ведь он заслужил. Не только за порушенную жизнь, но и за угрозы.
Из цитадели я вышла только через полчаса, притом собранная, как положено. Брать рюкзак не стала. Вдруг заметят? Несколько полотен для сбора с легкостью помещались во внутренних карманах черного - немаркого - плаща. Ночка обещала быть веселой.
От стен цитадели, возвышающейся на горном склоне, начинался дремучий лес. Добраться до него можно было только в сопровождении одного из представителей рода Вольсхих либо направленным порталом, который сам по себе труден в исполнении.
Спускалась на свой страх и риск. Фразы самовнушения больше про себя не проговаривала, зато пыталась вспомнить о Вольсхом все самое хорошее, что я только о нем знаю. Его плюсы начинались с «у него добрый дедушка» и заканчивались -тем же. Не могла я о нем ничего хорошего сказать! Язык не поворачивался!
– Сарон счастлив, - прошептала себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь.
И действительно. Если бы Вольсхий не явился со своей реорганизацией, я бы никогда не увидела в Сароне человека, а не безликую тень. А как там Каро, оставшаяся без поддержки Мэлиан? Я ее не видела с самой проверки. Остальных адептов, исключенных за не сдачу проверки, - тоже. В глубине души я все-таки боялась, что они могли кончить как наши академики.
Колючая хвоя драла кожу на руках и хлестала по щекам Ветви, будто руки, хватали за одежду и кидали меня назад, обратно к стенам цитадели. Но я все равно упорно шла вперед. Главное не сдаваться. Нужно планомерно идти к цели.
Вдруг лес затих. Замерли деревья, прекратили покачиваться хвойные ветви. Ни шума ветра, ни голоса ночных птиц. Из-за густых крон не было видно украшенного сверкающими звездами неба. Деревья расходились передо мной на глазах, открывая коридор. На усыпанной зеленью трав земле приподнялась песчаная дорожка.
Лес и вправду зачарованный. Что же ему от меня нужно, если сам показывал дорогу? Коридор вывел к чистой, но маленькой поляне. Необъятное дерево, казалось, высилось до самых небес, ветвилось в ширь, плодоносило неизвестным мне коричнево-золотым фруктом. С левых боковых ветвей спускалась пророщенная, как симбиоз, лоза, создав качели. В них сидела светловолосая девочка на вид двенадцати-тринадцати лет. Я подошла ближе и смогла рассмотреть ее.
Золотистые кудряшки ниже плеч, дорогое порванное платье и стертые в кровь ноги. На платье тоже было немало крови. Ее было столько, что я могла с уверенностью утверждать, что та принадлежала защитнику маленькой девочки. Она от кого-то бежала? Кому понадобился ребенок? Тут я вспомнила как каких-то восемь лет назад была такой же. как она сейчас. Только я была чуть старше - мне пятнадцать.
Девочка вздрогнула и подняла на меня острый, дурной взгляд, полный звериной злобы и нечеловеческой решительности. Я опустилась перед ней на колени, не желая пугать. Я задыхалась от переполнявших меня ужасных воспоминаний. И тем не менее, я понимала, что не могу помочь даже себе, не то что ребенку.
– Как тебя зовут?
– Тебя привел лес?
– мгновение спустя спросила девочка, ее взгляд потеплел и стал похож на взгляд ребенка, а не загнанного в угол чудовища. Медленный кивок.
– Ты тоже его слышишь? Ты слышишь ветер?
– воскликнула она, но быстро взяла себя в руки.
– Мне не пристало так вести. Прошу прощения.
– Вмиг радостное лицо ребенка вновь переменилось, застыв холодным каменным выражением.