Тирания Ночи
Шрифт:
Свавар материализовался прямо там, где, скорчившись от страха, притаились Старейшие. Здесь не было ни потолка, ни пола, ни стен – просто темное затянутое дымом пространство. Боги, вернее, их личины ничем не напоминали героев из людских мифов, но он все равно их узнал.
Один лишь Прохвост не казался испуганным – думал, ему как всегда, удастся вывернуться.
Свавару на своей шкуре пришлось изведать, что долго зревший в душе гнев – неважное оружие против тысячелетнего опыта.
Это была жестокая схватка. Никто из противников не сказал ни слова. В конце концов Свавар отступил, поджав хвост и быстро перебирая оставшимися ногами.
Но
Кое-чьи знания Свавар все же прихватил с собой.
Гномы ждали на радужном мосту, который они успели слегка подлатать. Тот самый дородный косматый старик сказал Свавару:
– Оставайся пока многоножкой. Человеку такие раны не пережить.
Шло время. Подпитываясь разлитой в гавани силой, Свавар исцелился. Обитель богов становилось все более хрупкой и расплывчатой, но сами боги никуда не делись – они по-прежнему прятались в крепости.
Полностью оправившись, Свавар снова поднялся на гору. В живых к тому времени осталось лишь одиннадцать Старейших. И они все больше слабели. Герои начали разлагаться. Больше Тирания Ночи не сможет их терзать, наконец-то воины обрели свободу и смогли окончательно умереть.
Старейшие заперты в своей Небесной Крепости, как в мышеловке, догадался Свавар. Как и почему это произошло – неясно. Возможно, это дело рук элен-коферов. Ведь именно они построили божественную обитель. И вот наконец спустя столько лет им представился случай сполна взыскать по счетам.
Четырежды взбирался Свавар на гору. И каждый раз все шло не так, как он ожидал. Но Асгриммур не боялся. В жизни редко выходит, как задумано.
Старейшие слабели, а Свавар понемногу пожирал их знания. Прохвост пытался прибегнуть к своим уловкам, но безуспешно. Свавар упрямо не желал заключать никаких сделок. Он подозревал, и не без причины, что именно посредничество Прохвоста заставило Арленсуль уступить смертному Геданке. Она ничего не забыла. Теперь Похитительница Павших жила внутри Свавара, словно призрак, и ее по-прежнему терзали ненависть и гнев.
Небесная Крепость мерцала в низко нависших небесах. В последний раз поднялся на гору Свавар. Но радужного моста больше не было. Элен-коферы просто перестали его чинить.
Гномы знали, что Небесная Крепость осталась для своих обитателей реальной и осязаемой, но снаружи все истончалось и таяло. Скоро вся обитель богов исчезнет, а Старейшие окажутся внутри постепенно уменьшающегося пузыря, из которого им не выбраться.
Свавар обрадовался, хотя живущая в нем частица Арленсуль жаждала остаться и насладиться их последними отчаянными и безумными криками.
Вода в гавани сделалась ледяной. Свавар отплыл прочь от берега. Гномы уже успели отчалить на позолоченной ладье.
У него осталась только одна цель – найти в андорежском море крохотный теплый источник силы.
42
Коннекские воины покинули остров Шиппен, когда закончились весенние штормы, и безо всяких приключений через двенадцать дней высадились в Шивенале. Брат Свечка и остальные священники совершили это путешествие на борту «Таро» – того же самого парусника, на котором они приплыли на юг. Насколько мог заметить Свечка, корабельная команда и весь коннекский отряд потеряли лишь несколько человек, и те погибли не в бою с кальзирцами, а из-за болезни или по случайности.
В Коннеке происходили большие перемены. Монах понял это еще в порту. Повсюду по трактирам и кабакам ошивались вооруженные громилы в доспехах из дубленой кожи. Изъяснялись они на чужеземном диалекте. Их наняли влиятельные богатые семейства, которые заправляли в Шивенале и присягали на верность кауренским герцогам.
Герцог Тормонд в очередной раз продемонстрировал свою знаменитую нерешительность и не смог отстоять честь коннекского народа и законного патриарха перед бротскими выскочками. Его слабохарактерность начала приносить горькие плоды. Все – от забияк-дворян и рыцарей, принимавших участие в резне у Черной горы, до зажиточных купцов – нанимали вооруженных головорезов. Делалось это якобы для защиты от посягательств бротской церкви. Но, обзаведясь собственной дружиной, богачи не могли устоять перед искушением и принимались мстить за старые обиды.
Тормонд никак не мог помешать им попрать закон, пренебречь вассальными обязанностями и нарушить издавна царивший в Коннеке мир. А ведь все это можно было подавить в зародыше. Хуже всего повел себя епископ Ришено. Пока граф Реймон пропадал в чужих краях, он успел обзавестись тремя сотнями головорезов, якобы чтобы карать врагов церкви.
Мате Ришено едва ли отличался от своего сластолюбивого и жадного предшественника. Одно время он даже был в числе фаворитов у Анны Менандской.
В священном походе граф Реймон, конечно, возмужал, но с ним вместе возмужала и его самоуверенность. Домой в Антье юноша вернулся в начале лета и на следующее же утро, когда солнце только-только поднялось над восточными холмами, напал со своими воинами на бывшее поместье Серифса, где теперь обитал Ришено. Епископских телохранителей было больше, чем графских приспешников, но Гарит все равно одержал сокрушительную победу и учинил кровавую расправу. Поместье сожгли, самого епископа судили (суд занял не более десяти минут), а потом похоронили заживо, закопав головой вниз.
Граф Реймон возмужал, но так и не понял, что такого рода выходки никогда не оказывают должного воздействия на тех, для кого предназначалось представление.
По его приказу конфискованное епископом имущество вернули бывшим владельцам, а всех священников бротской церкви выдворили из Антье. Некоторые из них сильно пострадали, но никому не было до этого дела. Затем граф обрушил свой гнев на пособников Ришено.
Брат Свечка едва успел обустроиться в доме пекаря Скарре, когда Каурен загудел от антьенских новостей.
Совершенный заплакал.
Отчаяние и горе, предсказанные им два года назад, вот-вот должны были захлестнуть Коннек.
Когда к монаху вернулись мужество и хладнокровие, он возобновил работу, начатую два года назад в Сен-Жюлезе-анде-Нье.
Ищущим свет и их соседям следовало подготовиться к стремительно надвигающейся тьме.
43
Элс в изнеможении раскинулся на кровати Анны. Почему он явился именно сюда, к ней? Ведь мог же отправиться в Кастелла-доллас-Понтеллас и нырнуть в объятия сладкого сна.