Тишина всегда настораживает
Шрифт:
— Доложите своему командиру взвода о том, что вернулись в казарму.
Обер-ефрейтор Моллог с любопытством взглянул на вышедшего Шпербера:
— Все в порядке?
Похоже, что Моллог знал, о чем шла речь.
— Пока — да.
Моллог перегнулся через барьер:
— Пока — да? Слушай, я на твоем месте обмозговал бы это, дело. При твоей-то исходной позиции! Тебе что, охота ковыряться здесь? Целый год? — кивнул он на разложенные папки.
— Нет, конечно, но ведь иметь дело с ракетами, наверное, интереснее.
— У черта на куличках? Служба в три смены? Вахта — состояние готовности — сон? И снова: вахта — состояние готовности — сон? Это тебе, Шпербер, интереснее?
«Э, не крути мне мозги, обер-ефрейтор
— Каждый день мучиться с материальной частью — наладка, регулирование и так далее. И каждый день любой унтеришка будет капать тебе на мозги. Спроси-ка тех, кто уже давно тут. С парой этих нашивок на рукаве — в будущем году я, наверное, получу третью — у меня уже вся карьера, дальше ходу нет. С этими нашивочками обретешь только снисходительную улыбочку окружающих. И привет: будь счастлив, если заработаешь еще на что-нибудь, кроме пива. А женщины, приятель, солдату не по карману. Да, кстати, — Моллог потрогал рукой губы, — гаупт-ефрейтор из транспортной полуроты распрощался вчера. Ему впору застрелиться. Каюк парню. Его ведь сюда перевели в наказание. И присвоение очередного звания накрылось. Его невеста смылась с другим — вот он и запил крепко. А он же водитель. Вчера он съездил к командиру батальона, в местную комендатуру. А тот его отшил. Ну вот, пришлось ему машину командира вычистить — и на место, а ключи и документы, понимаешь ли, сдать, как положено. Вот такие дела. Так что помозгуй…
Последний семестр — физика, аэрогидродинамика, воздушный винт. Йохен Шпербер накануне предстоящих экзаменов пытается четко отложить в своей голове важнейшие основы теории воздушного винта. Теория излучения. Теория лопастей. Теория вихревых потоков. Действие отдельных лопастей винта. Вихрь закручивается винтообразно. До сих пор, говорит доктор Кляйн, четкое теоретическое описание воздушного винта никому еще не удалось; все оперируют экспериментальными результатами. Он показывает демонстрационную доску со схемой винта по Прандлю. Фломастерами разных цветов Шпербер проводит кривые на листе миллиметровки. Затем доктор Кляйн подходит к модели воздушного винта самолета, установленной в задней части лекционного зала.
— Прошу вас зайти с другой стороны, — приглашает он. — Лопасти винта обрезаны на разных расстояниях от оси вращения. Вы видите, что рядом со втулкой они имеют утолщенный профиль — аэродинамическая подъемная сила равна здесь нулю; к середине же и к внешней оконечности, — он проводит кончиками пальцев по обрезу следующей лопасти, — внутренняя сторона слегка вогнута и обладает мощной подъемной силой. Теперь мы перейдем к рассмотрению движущей силы, и для этого я захватил с собой диаграмму…
Надо вызвать приток крови к мозгу. Шпербер коротко и сильно трясет головой. Потом он делает ею вращательные движения. Хрустят шейные позвонки. Диаграмму эту он уже не различает. Ему чудится вращение лопастей, регулируемый винт, эвольвентное сцепление.
Шпербер приклеился задом к стулу. Он вообразил, что сидит в информационном бюро «Шпербер и K°». Прошу, какая справка вам нужна? Может быть, вам угодно выяснить коэффициент полезного действия трехступенчатой паровой турбины или, скажем, коэффициент трения колец четырехтактного двигателя внутреннего сгорания? А может, причины межкристаллической коррозии при никелировании стали?
Ну а что мы делаем сегодня вечером? Во-первых, в «Лого» неплохой концерт. В «Шпот» идет фильм с Вуди Алленом. Можно даже послушать новые записи Дайр Стрейтс — это в общем-то переключает мысли на другое. Правда, всего на час или на два. И когда представление окончилось, ты не ощущаешь, чтобы хоть что-то осталось после него в голове. В руках лишь входной билет на концерт и несколько листков из блокнота с заметками по теории воздушного винта. Диаграмма исчезает
И теперь нам осталось сдать последний экзамен…
4
Когда Шпербер вернулся и доложил о прибытии командиру взвода, личный состав батареи занимался строевой подготовкой. Он занял свое место в строю. Его глаза уставились в затылок Хаймана, на который он всегда боялся наткнуться, когда следовала команда «Взвод, стой!». Марш строевым шагом требовал, как покрикивал со стороны лейтенант Вольф, полной сосредоточенности:
— Вы должны освоить этот шаг, как йоги — сидячее положение! Как ученики в школе танцев осваивают ча-ча-ча! Не воображайте, что вы уже овладели настоящим человеческим шагом!
Шпербер во время движения прислушивался к своим мускулам, сухожилиям, суставам. Может быть, сильнее пружинить передней частью стопы? Или больше опираться на подъем? Он качнулся в сторону, потом — вперед. Правым ботинком попал под правую подошву Хаймина. Тот дернулся своей филейной частью назад так, что Шпербер со своей выброшенной вперед ступней совсем сбился с ноги.
— Не вылезать из строя! — Вольф следил за тем, как занимались курсанты, разбитые на отделения. Он объяснил, что смотреть следует не просто перед собой, а прямо в затылок впереди идущего. И не просто размахивать руками туда-сюда, а резко поднимать их до поясного ремня. Коленные суставы при шаге нужно пружинить. Они не должны трястись. Особенно важно, по его словам, чтобы грудь была естественно выгнута вперед и столь же натурально выглядел напрягшийся зад. Эти части тела не должны трястись, но и слишком выпячивать их не надо. Ощущать локоть идущих рядом, не мешать передним и задним.
В один из моментов, когда Вольф отвернулся от отделения, где занимался Шпербер, а Кубик что-то объяснял идущим в конце строя, Йохен рискнул обозреть весь плац. Около двадцати отделений по десять-двенадцать человек двигались гусиным шагом по одному и по три в ряд. Все это напомнило ему оркестр бродячих волынщиков или полицейские наряды в перерыве футбольного матча команд высшей лиги. Его взвод перестроился в колонну по три человека. Корпуса новобранцев были откинуты чуть назад, они двигались по команде в четыре такта — левой, два, три, четыре. Вольф говорил, что к окончанию начального обучения они научатся держать корпус раскованно и при движении, как это и положено, будут похожи друг на друга, словно близнецы. Скованность — наследие школы и профессии — полностью исчезнет и с их физиономий.
На одном из поворотов Щек зацепился за собственный сапог и налетел на идущего впереди. Тот тоже сбился с ноги, но быстро поймал такт. Шек засеменил среди строя идущих спереди и сзади него в четком ритме.
— Шек! Может, ты выровняешь шаг?
Однако Шек упал на впереди идущего, а тот оттолкнул его назад. Шек повалился на идущего сзади, и этот пнул его в спину. Шек вывалился из строя и шлепнулся на землю.
— Эй, встать, быстро! Очумели, что ли? Взвод, стой!
Ряды остановились.
— Нале-во!
Строй повернулся на девяносто градусов.
— Смирно! Ну, Шек, встанете вы наконец?
Шек неуклюже поднялся, надвинул стальной шлем на лоб, оправил китель у пояса и стоял качаясь, как тростинка на ветру.
— Стоять смирно, канонир Шек!
Шек сдвинул пятки вместе. Руки его были прижаты к телу как две разновеликие ручки разбитой вазы. Корпус наклонен немного вперед. Он пришел в себя и выставил вперед левую ногу.
— Кто вам разрешил двигаться? Стоять смирно, вы, шпендрик! У вас что, нет никакого чувства такта движения? Левой, два, три, четыре — это же козе понятно! Сейчас я дам вам возможность потренироваться! Лечь на землю, упор на руки!