Титаны и тираны. Иван IV Грозный. Сталин
Шрифт:
В революционных одеждах он начинает строительство своей Империи.
Крестьяне, не дававшие хлеба, его теперь только радовали. Призрак голода развязал ему руки. И он бросил клич, которого ждала партия: буржуи забыли силу великой революции. Что ж, мы напомним: революция продолжается!
Возвращение в революцию
Начинают вырабатываться знакомые директивы о принудительной конфискации хлеба. Отряды рабочих и чекистов вновь идут по деревням. Он выгоняет соратников из кабинетов –
Молотов: «Выкачивали хлеб у всех, у кого был… 1 января 1928 года я был на Украине – выкачивал хлеб. «Ну, я бы тебя расцеловал, как ты там действовал», – сказал Сталин. Ему самому тоже захотелось поехать».
15 января Сталин выехал в Сибирь, посетил Барнаул, Омск и Новосибирск. Из поездки он вернулся в крайнем озлоблении.
Из письма Н. Кротова: «Из Омска Сталин поехал в какую-то деревню. Рассказывали, он там все агитировал сдавать хлеб. Тут кто-то из крестьян и крикни ему: «А ты, кацо, спляши нам лезгинку – может, мы тебе хлебца-то и дадим».
Молотов: «Из Сибири он привез постановление: если кулак не сдает хлеб в размерах, какие для него положены, – применять репрессивные меры. Он довольно крепко нажал. И выкачал хлеб».
Они посмели смеяться над ним… Больше не посмеют – не до смеха будет. Здесь народ понимает только силу.
Я держу в руках книгу из его библиотеки – «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина. Забавную надпись он оставил прямо на форзаце: «1) слабость, 2) лень, 3) глупость – единственное, что может быть названо пороками. Все остальное, при отсутствии вышесказанных, добродетель».
Бухарин и его команда в ужасе понимают: Сталин попросту вернулся к военному коммунизму… Но он уже шел дальше: заговорил о коллективизации крестьянства. Это вызвало ярость Бухарина, которой Сталин не ожидал. Мягкий Бухарин, по его расчетам, должен был подчиниться. Ничего подобного! К изумлению Генсека, начинаются стычки. Весной 1928 года Бухарин мобилизует своих сторонников – Рыкова и Томского. Они пишут записки в Политбюро – об угрозе союзу пролетариата с крестьянством, естественно, ссылаются на Ленина…
Сталин не собирался тогда уничтожать Бухарина. Он делал поворот, и ему нужен был Бухарин, который все это объяснит с точки зрения марксизма. Он собрал пленум ЦК, и впервые в его докладе прозвучала формула: «Продвижение к социализму… не может не вести к сопротивлению эксплуататорских классов… не может не вести к обострению классовой борьбы».
Население страны, не читавшее скучных докладов, таки не узнало: приговор произнесен. За этой тусклой фразой было море крови.
«Если идет классовая борьба, значит, нужен террор. Если она должна усиливаться, должен усиливаться и террор» – так объяснил суть сталинских слов моему отцу старый партиец, сосед по дому. Но отец не поверил – весело рассмеялся…
Идут изнурительные пленумы. Бухарин не сдается. С ним выступают Рыков и Томский.
Запершись с Бухариным в кабинете, Сталин уговаривает его: «Мы с тобой – Гималаи, Бухарчик, остальные ничтожества. Договоримся!» Но Бухарин стоит на своем… Этот знаток Ленина так и не смог постичь Ленина. Европейски образованный Бухарчик не понял главного урока, который хорошо усвоил темный Коба в ленинских университетах: нэп, свободное крестьянство – гибель их власти. День без террора опасен, два дня без террора – смерть.
И тогда на Политбюро Сталин начал орать на Бухарина. Тот цитирует фразу Генсека про «ничтожества» остальным членам Политбюро, надеясь вызвать их гнев. Глупец… Они действительно были ничтожествами, испытывавшими только страх, и ненавидели Бухарина за эту унизившую их откровенность. Сталин пришел в ярость. Он кричал: «Врешь, ты это все выдумал!» – так рассказывал потом Бухарин Каменеву.
В истериках, скандалах идут заседания.
«Мягкий как воск» Бухарин продолжает бороться, даже пытается «завербовать» двух членов Политбюро – Калинина и Ворошилова, сулит им смести Сталина на очередном Политбюро. Калинин задумывается – он, бывший крестьянин, конечно же, против коллективизации… и Сталину пришлось принять меры – образумить старичка.
В дело введен Демьян Бедный. Любимый поэт партии проживал в Кремле, и его огромная квартира, мебель красного дерева, гувернантка, повар и экономка были легендой в голодной писательской среде. Демьян умеет отрабатывать блага – в «Известиях» появляется фельетон, где он обрушивается на неких «старичков, власть имущих, путающихся с молоденькими артисточками из оперетки». Калинин, у которого был роман с молоденькой певицей Татьяной Бах (тотчас ставшей примадонной московской оперетты), все понял: удары будут беспощадными и позорными, ибо в распоряжении Сталина новое оружие – досье ГПУ. Калинин капитулирует. И Клим Ворошилов, весельчак и жуир, быстро все осознал на его примере.
Но активность Бухарина становится все серьезнее. Сталин узнает: он ведет переговоры с руководителями ГПУ Ягодой и Трилиссером… А потом, в июле 1928 года, Бухарин отправился к его поверженному врагу – Каменеву.
Когда-то к Троцкому пришли его лютые враги Каменев и Зиновьев. Теперь к ним пришел их лютый враг Бухарин.
«Бухарин, – напишет Каменев Зиновьеву, – потрясен до чрезвычайности, губы прыгают от волнения».
Бухарин объявляет прежние разногласия несущественными и призывает бывших врагов заключить союз против Сталина. Каменев законспектировал весь разговор.
Бухарин: «Это Чингисхан… беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти, меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать… Мы с ним разругались до «лжешь», «врешь» и прочее… Разногласия между нами (правыми. – Э.Р.) и Сталиным серьезней во много раз всех бывших разногласий с вами… Было бы гораздо лучше, если бы мы имели в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева».
После чего он изложил новую концепцию Сталина – причину разногласий. «Его линия такая: капитализм растет за счет колоний. Колоний у нас нет, займов нам не дают. Поэтому наша основа – дань с собственного крестьянства… Сталин понимает, что будет сопротивление. Отсюда теория: чем больше будет расти социализм, тем больше будет сопротивление…»