Тизер
Шрифт:
Пока шел, видел много птиц, белок и целую кучу грибов. Не решился отведать жареных шляпок на костре, потому что не встретил ни одного знакомого, а мысли о том, что можно распотрошить белку и съесть, посещали редко. Тогда мозгу еще удавалось сдерживать голод, сейчас желудок вышел из-под контроля, ему плевать на отвращение, моральные принципы и уж тем более вкус. Внутрь можно закинуть обгоревшую корягу, урчащий монстр переварит ее, и хоть одну гребанную килокалорию, но выдавит.
Хватаю лук, иду на охоту. В наступивших сумерках найти подходящего пернатого оказалось не так просто. Минут через
Прищуриваю глаза, перемещаюсь в наконечник стрелы. С небольшой вибрацией отстыковываюсь от тетивы, взмываю в небо, словно ракета. Мягкая, аппетитная тушка с тупыми глазками остается в двух сантиметрах от моей траектории, злюсь на себя за то, что промазал, уношусь все выше и выше. Равняюсь с верхушками деревьев, а еще через миг разрезаю бескрайнее пространство неба. Ощущение полета - кайф. Проходит две-три секунды, и я зависаю в пиковой точке на высоте в сотню метров, вокруг все также простираются леса, а вдалеке виднеется тот самый поселок, горят огни костров. Инерция заканчивается, полет сменяется неминуемым крушением, широко открываю глаза, покидаю деревяшку.
Жаль, конечно, что промазал, потерял стрелу и время, но приобрел кое-что более важное - опыт. Промах позволил понять, что способность видеть мир от лица стрелы можно использовать для разведки. Круто!
Второй раз я не промазал. В первую очередь, потому что тщательно выбрал цель. Пернатый жалобно визгнул, камнем упал на землю. Птицу я не узнал, не потому что она принадлежит к выдуманному виду, хотя эту версию я тоже не отметаю, а потому что, мои знания в области птиц ограничиваются: орлом, голубем, совой, воробьем и еще парочкой.
Приступаю к свежеванию тушки размером в два кулака. Брезгливостью и отвращением даже не пахнет, голод стал жизненно важной проблемой, руки ощипываю перья, обтесывают палочку-вертель. Заточенная деревяшка протыкает еду, красное мясо шипит и обугливается над костром. Не помешала бы соль, специи, буханка свежеиспеченного хлеба и кружка живого, нефильтрованного, но и так сойдет. Сточил птичку до косточек, желудок наполнился приятной тяжестью, живем...
Сажусь у входа в шалаш, скидываю тяжеленные ботинки. Взгляд упирается в потрескивающий костер, тишину прерывают сверчки и пробегающее мимо зверье, глаза моргают все реже, подъемы груди становятся монотонными и энергосберегающими. Тяжелый выдался денек, сразился с невидимкой, устроил революцию, дал себя ограбить...
Красные угольки, двигаемые тёплым воздухом, вздымаются ввысь и гаснут на высоте первых сосновых ветвей. Наблюдаю за их угасающим жизнями, зеваю. Вот два красных уголька одновременно оторвались от костра и зависли на высоте одного метра, но, в отличие от остальных, не гаснут. Мимо пролетело уже порядка десяти других, а эти так и висят, синхронно покачиваются вверх-вниз и даже слегка увеличиваются.
Куда-то делся валящий с ног сон. Странно чувствую себя, становится тяжело дышать, будто нахожусь в задымленном помещении. Накрывает усталость, похоже, нехило переутомился за день, тело растекается по земле, кажется, что не хватит сил даже на то, чтобы пошевелить пальцем. Пробую, ничего не выходит, конечности бьет легкая дрожь,
Происходит что-то странное, еще немного и я не смогу сделать вдох, но как же хочется досмотреть. Что будет с этими огоньками? Когда же они наконец потухнут? Любопытство затмевает рассудок, не могу оторвать глаз, боюсь, что если моргну хоть на миллисекунду, то они бесследно исчезнут, это как смотреть самый напряженный момент любимого фильма.
Но огоньки становятся все больше, светят ярче, похоже они не собираются гаснуть, как такое вообще возможно? Мои вдохи похожи на приступы туберкулезника, не чувствую рук и ног, красные огоньки стали размером с пятирублевую монету. Легкие остановились.
От огоньков отвлек треск полена, отвожу взгляд, смотрю на костер и тут же чувствую, как телу возвращается жизнь, снова могу дышать. А где огоньки? Поднимаю глаза...
Тлеющие огоньки оказались глазами бесформенного чудовища. В трех метрах от меня стоит черный, как сама тьма, оборотень, или вроде того. Рост почти вдвое превышает мой, а размах лап можно сравнить с шириной крыльев кукурузника. Не имеет четких очертаний, различаю зубастую пасть, лапы с когтями, грудь. Все части тела колышутся, будто сгусток черного дыма, из пасти ко мне тянется такой же развевающийся на ветру язык, что-то высасывает из груди.
Страх приходит с опозданием, вместо крика выдаю жалобный стон, вскакиваю, вжимаюсь в дальний угол шалаша. Чудовище, будто испугавшись, что я живой, отпрыгивает на пару шагов, язык прячется в пасти. Занимает оборонительную позицию, выдавливает из своего черного нутра рык вперемешку со змеиным шипением:
– АГР-Р-Р-Ш-ш-ш-и-и-ц!
Пятится назад, лапа ступает прямо в кострище, но огонь даже не шелохнулся. Снова трещит полено, и зверь растворяется среди деревьев.
Что сейчас произошло? Сердце лупит с такой частотой, что я периодически забываю вдыхать. Как, вообще, мог не заметить приближение зверюги размером с медведя? Тело бьет дрожь, закатываю рукава. Даже в тусклом свете костра вижу, как побледнели руки, по мертво-бледной коже бегут синие вены. Что он делал со мной? Высасывал душу? Энергию? Тепло?
– АГР-Р-Р-Ш-ш-ш!
– ревет где-то в чаще.
Хватаю лук, стрелы. Тень мелькает между деревьями, не слышу шума шагов или ломающихся под ногами сучьев, монстр не издает звуков, кроме студящих в жилах кровь рыков.
То самое полено, что отвлекло от пожирающих душу глаз, шипит и булькает. Из деревянного нутра наружу прет смола, кипит, воспламеняется короткими вспышками. Собираю горящую массу наконечником стрелы, задираю вверх, чтобы дольше горела.
Тень двигается со скоростью гоночного болида, изредка в темноте мелькают красные глаза.
– АГР-Р-Р-Ш-ш-ши-и-ц!
– рычит то спереди, то сзади, оказывается сбоку.
Мои старания отследить монстра выглядят бессмысленно, вращаюсь вокруг своей оси в надежде подстрелить, но таким шансом даже не пахнет.
– АГР-Р-Р-Ш-ш-ши-и-ц!
– вопит совсем рядом, два-три метра за спиной.
Оборачиваюсь, упираюсь в красные глаза. Мыслительный процесс останавливается, словно зажеванная пленка, желание взвести тетиву и пустить уродцу пулю между глаз сменяется детским интересом, заглянуть поглубже...