Тизер

Кочеровский Артем

– Миша!
– отвлекает Большой.

– Что?!

– Камень!

– Всмысл, - заплетающийся язык глотает окончание.
– Они же у тебя в руках! Большой, не тупи!

– Желтый, Миша!
– коротышка кивает, как бы упрашивая.

– Да вот же желтый твой!
– арбалетчик тычет пальцем в камни, усмехается.
– Ты чего, захмелел? Два белых и желтый - все правильно!

– Так вроде желтых два было, - нелепая улыбка Большого странно смотрится на бледном лице.
– Миша, посмотри, пожалуйста, должен быть еще один.

– Да ну?
–

злобно закусывает губу, сунет руку в карман.

Большой, нарушая тишину, сглатывает, будто заключенный перед казнью, поглядывает на Руса:

– Секунду.

Миша возится в кармане, напевая мотив незнакомой песни, рука ворочает содержимое, а затем извлекает на свет желтый камень:

– О! Точно! А я-то думал три всего было, - пьяная улыбка адресовывается Русу.
– Четвертый!

Трясущиеся руки Большого забирают камень, мужик вытирает рукавом испарину на лбу и, изображая спокойствие, идет к Русу.

– Извини, Рус, - протягивает камни.
– Жара, вискарик - перегрелись малех.

Ковбой, не обращая внимания, обходит коротышку, подходит в упор к Мише. Излучающий власть и страх человек надломил даже такого самоуверенного арбалетчика:

– Чет я и вправду поплыл, - голос Миши дрогнул.
– Совсем из башки вылетел камень этот.

– Большой!? Это ты за НЕГО поручился?
– пожирая глазами Мишу, спросил Рус.

– Да, но это...

– Заткнись, - казалось, Рус повысил голос всего на один децибел, но этого хватило, чтобы понять всю серьезность его настроя, Большой заткнулся.
– Крысятничество - самое страшное, что может быть в деловых отношениях.

– Да это не крысятничество, - Миша лыбится, - Я просто...

Рус не дал договорить, его тонкая костлявая рука опустилась Мише на плечо, ковбой не прилагал усилий, не сжимал и не давил сверху, но арбалетчик затрясся:

– Ээ-э, - вырывается изо рта, тело бьют судороги, кожа покрывается морщинами, впадают глаза, позвоночник изгибается крутой дугой.

– Эта крыса больше здесь не работает, - глядя в глаза корчащемуся от боли Мише, заговорил Рус.
– Я сам найду третьего, а свой кредит доверия, Большой, ты просрал! В следующий раз вылетят все. Это понятно?

– Да, - бормочет под нос, разочаровавшийся в себе коротышка.

– Белых видели?

– Нет, с неделю уже не было.

Рус убирает руку с плеча. От пьяненького самоуверенного пацанчика не осталось и следа, вместо него на поляне стоит восьмидесятилетний старик с трясущимися руками и покачивающейся головой. Дряблые ноги не в состоянии держать тело, придурковатая улыбка показывает коричневые зубы, добрые глаза неконтролируемо хлопают седыми ресницами, с ребяческим интересом рассматривают беседующих людей.

Рус теряет к Мише интерес, смотрит перед собой. Взгляд скользит по опушке леса, в голубых глаза отражается зелень кустарников и темные полоски деревьев. Голова, словно сканирующий местность радар, медленно вращается, еще немного и пробежит по мне, задерживаю дыхание. Заметить два глаза, торчащих среди переплетающихся веток,

листвы и цветущих полевых, как отыскать цветной клочок бумаги среди артиллерии новогоднего конфетти, но его взгляд останавливается точно на них. Хочется вскочить и броситься в лес, но здравый смысл заставляет сидеть на месте, это всего лишь совпадение, потерпи пару секунд, и он отвернется. Но Рус смотрит, просто дырявит долбанный кустарник своими глазами. Неужели заметил? На лице появляется короткая улыбка, идет ко мне...

– Рус!
– телохранитель с мечом, что еще за миг до сказанного стоял в двадцати метрах от босса, переместился почти со скоростью телепортации и заслонил босса телом.
– Белые!

Рус все также пялится мне в глаза, а телохранитель, нарушая его личное пространство, шаг за шагом уводит босса к лошадям. Второй, словно кот, бесшумно цепляясь за кору, взлетел на растущую неподалеку сосну, затерялся в колючей кроне. Что стало с маскировщиком, я не заметил, а Большой метнулся в палатку и через секунду вылез, удерживая огромный, по сравнению с телом, меч. Рус украдкой глянул на коротышку и усмехнулся. Справа, теперь уже достаточно отчетливо, я услышал топот лошадей, на поляну выскакивают рыцари.

Кортеж белых оказался куда больше. Четыре всадника спереди и три сзади окружают рыцаря на белом жеребце и какого-то монаха на лошади поменьше. Рыцарь выглядит будто Ланистер из игры престолов, тяжелые доспехи закрывают плечи и грудь, наручи, сапоги, перчатки и шлем прячут под собой почти все открытые участки кожи. Среди серебристого металла с золотыми вставками и россыпи камней всех цветов радуги, разглядеть можно лишь прищурившиеся глаза и загорелое лицо. Рука сжимает молот. Черная рукоять двух метров в длину заканчивается правильным параллелепипедом размером с обувную коробку, а рабочая поверхность усыпана конусообразными шипами, что опасно подсвечиваются красным.

Второй сопровождающий выглядит не так опасно, но, думаю, и там найдется козырь в рукаве. Мужик носит одеяние монаха. Белую ткань обрамляют черные полосы, а на торчащих из-под рясы ногах сидят убитые коричневые сапоги с закругленными носами. В тени капюшона прячется юношеское лицо.

Обмундирование охраны не отличается изыском, парни спрятали тела в пластинчатые доспехи, на которых можно рассмотреть следы сражений. Первый ряд держит наготове мечи, спрятанные в ножны, задний вооружен арбалетами.

– Рус!?
– рыцарь спрыгивает на землю.

У меня не получилось оценить рост белого, когда тот был на лошади, но стало понятно, что по размеру рыцарь не уступает сказочным богатырям, когда оказался на земле. Широкоплечий воин возвышается над всеми стоящими на поляне на голову, а то и больше. При приземлении массивные железные сапоги провалились на пару сантиметров в землю, но, к удивлению, почти не издали лязга. Казалось, что едва не целая тонна железяк должна была дребезжать в сочленениях, распугивая птиц в радиусе сотни метров, однако доспех отозвался лишь приятным шумом работы металлических рычагов.