Тьма и золото полуночи
Шрифт:
– Я должна позвать брата…
– Нет. Я хочу, чтобы со мной была ты.
– Лот… Чарли, я не могу. Я утратила силу, помнишь? А Олли всегда умел читать эмоции и воспоминания… Мне этого не дано.
– Нет! – раздражается она, потирает колени и локти. – Нет, это должна быть ты. Не хочу, чтобы в мой ум лез мужчина. Я не могу…
– Хорошо, – быстро говорю я, потому что ее движения становятся хаотичными. – Хорошо, Чарли, давай посмотрим, что…
Но я опоздала. Чарли издает низкий воющий звук, который нарастает и нарастает. Она начинает рвать на себе одежду. Я пытаюсь обнять ее, удержать ее руки, но Чарли слишком подвижна, она уворачивается. А потом начинается то,
Чувствуя себя совершенно бесполезной, я колочу в дверь.
– Позови Джин! – кричу я, надеясь, что рееви меня слышит.
Пес Локо прыгает возле своей хозяйки, яростно лает.
– Это ведь не помогает? – говорю я ему, стараясь поймать руки Чарли, не дать ей поранить себя, когда она тянется к иглам и царапает глаза. – Прошу, Чарли, позволь мне…
В следующий момент распахивается дверь и в комнату врывается Джин. Чарли бросается к двери, но за спиной Джин возникает лорд Элленби, а он громаден, как медведь, и способен помешать бегству. Заметив лорда Элленби одним, пока еще открытым глазом, Чарли пятится, напуганная его видом. Джин пользуется возможностью, чтобы растереть о каменную стену горсть каких-то трав, а потом подносит их к носу Чарли. Всю комнату заполняет запах ромашки и лаванды с примесью чего-то более тонкого – такой аромат доступен только в Аннуне, – и в целом весь букет говорит о согревающем огне, об одеялах и о полном желудке. Все мои страхи и тревоги мгновенно утихают, но Чарли нужно больше времени, чтобы успокоиться. Она продолжает тихо скулить в углу, Джин бормочет ей на ухо банальные утешения, а Локо тычется носом в ее грудь. Когда Чарли берет пса на руки, я понимаю, что она снова пришла в себя.
Джин разрезает нитки и осторожно вытаскивает иглы. Они рассыпаются в ее руках.
– Ей становится хуже, – говорю я.
– Да, – соглашается лорд Элленби, стоя на пороге, – а у нас кончается время.
3
Мы надеялись, что Чарли так или иначе поможет нам выяснить, каковы планы Мидраута, но, возможно, это изначально было бесплодной затеей. В конце концов Мидраут превратил собственную дочь в ловушку. Он знал, как мы намерены ее использовать: он нарочно устроил все именно так, дал мне возможность спасти Чарли и настроить против ее собственного отца. И это для того, чтобы я нашла Экскалибур, а он отобрал бы его у меня в последний момент. Конечно, Мидраут не стал бы намеренно вкладывать в Чарли такую информацию, которую мы смогли бы использовать против него. Но вдруг среди прочего случайно затесалось то, что дало бы нам ключ к его свержению?
Чарли и сама того хотела. Она звала меня почти каждую ночь, отчаянно желая помочь нам, но пережитая ею травма постоянно всплывала на поверхность. Если бы я обладала силой брата, то, возможно, мы сумели бы немного продвинуться вперед, но я теперь бесполезна. Только Олли способен заглянуть ей в голову, а Чарли не хочет – не может – оказаться в одной комнате с ним или с кем-то еще, кто напомнил бы ей об отце.
– Это нечестно по отношению к ней, – говорю я Джин, когда мы возвращаемся в зал, после того как она подлечила Чарли. – Мы должны заставить ее отказаться от этих попыток.
– Чарли кажется, что она единственная, кто может одолеть ее отца.
– Это я ей так внушила?
Я не прилагала
– Даже не начинай! – Джин одаряет меня одним из своих особых взглядов. – Не взваливай на себя еще и эту вину.
– Ладно-ладно, – отвечаю я, – хотя чувство вины – это почти все, на что я способна, и…
– Хватит! – обрывает меня Джин. – Хватит жалеть себя. Заглуши это. Запри. Приди в себя, Кинг.
– Хорошо, капитан. – Я салютую, и мы расходимся в разные стороны.
Вот почему мне необходима Джин: благодаря ей я не забиваю себе голову всякой ерундой, как Олли и Самсон. Год назад я и подумать не могла, что мне зачем-то понадобится Джин, но теперь… Я возвращаюсь в рыцарский зал и подхожу к одному из новых рыцарей, Бандиле.
– Они что, все ушли? – спрашиваю я его.
– Да, они сказали, что подождут тебя, прежде чем начать.
Я опять выхожу из зала и иду по коридору к одной из больших комнат, что находятся в этой части замка. Заглянув в нее, я вижу, что оказалась в лекционном зале. Ряды скамей спускаются к грифельной доске. Большинство мест занято более опытными танами [7] из всех лоре. Самсон, Наташа и Олли машут мне с заднего ряда, я пробираюсь к ним и сажусь между Наташей и Самсоном, прислоняюсь к нему.
– Я по тебе соскучился, – говорит он, уткнувшись в мои волосы.
– Я на это надеялась. Мы не виделись целых тридцать минут.
7
Таны – вожди шотландских кланов в Средние века.
– Мур-мур, – ухмыляется Олли.
– Тошнит от вас, – напевно произносит Наташа.
– Завидуешь, – отвечаю я.
Что-то мелькает в глазах Олли. Конечно, он завидует. У него может быть любимый друг в Итхре, но ведь Киеран ничего не знает об Аннуне и танах. Олли приходится половину своей жизни держать в тайне от человека, который, как он полагает, достоин доверия. Иногда я мысленно защищаюсь, думая, что Самсон ничего не знает о моей жизни в Итхре, но ведь это неправда. Теперь я и в Аннуне выгляжу почти так же, как в Итхре, мои шрамы стали видны, так что скрыть это от Самсона невозможно.
Я уже готова извиниться, когда входит лорд Элленби вместе с Иазой и Найамх. У нас теперь еженедельно проходят собрания, с тех пор как Мидраут стал премьер-министром, и уровень важности собрания обычно соотносится с тем, какое количество бумаг приносит Иаза.
Я подаюсь вперед и в ожидании новостей тешу себя надеждой на какие-то успехи. Одним из главных занятий рееви является поиск в архивах, в надежде найти что-то такое, что может снова запустить мой Иммрал. Иначе могут пройти годы – а то и десятилетия, – прежде чем я восстановлю хотя бы долю моей прежней силы. Но у нас нет столько времени.
– Как ты думаешь, они что-нибудь нашли? – шепчу я.
– Возможно, – отвечает Самсон, – но это не имеет значения. Мы в любом случае справимся.
Я проглатываю возражение. Легко ему так говорить, ведь он все такой же воин. А я потеряла часть себя.
Найамх в своем кресле объезжает аудиторию, чтобы присоединиться к нам. Прежде чем я успеваю задать ей вопрос, она качает головой:
– Для тебя ничего, Ферн. Мне жаль.
Я смущенно закусываю губу. Я чувствую на себе десятки взглядов. Все жалеют меня, и никто не знает, что сказать.