Тьма императора. Часть вторая
Шрифт:
– Но не сломался же.
Эн улыбнулась, и тревога сменилась нежностью.
– Не сломался. Но вам нужно полежать под капельницей ещё полчаса. Потерпите. И с Агатой, и с Софией всё в порядке. Ваша дочь разговаривает с Вагариусом и айлой Тали – Вано рискнул позвать её в палату, сказал, что вы не будете против.
– Я не против. А София?
– Она спит, и будет спать ещё несколько часов. Мы всем сообщили, но пока к ней никого не приглашали.
Арен кивнул.
– Я сам их приведу. Когда наконец смогу встать.
– Через полчаса, – повторила
– Я понял. С твоим ребёнком всё в порядке?
– Да. – Она почему-то отвела взгляд, и в эмоции добавилось смущение. Эмпатический щит бы поставить, но Арен опасался пока пользоваться магией. – Всё хорошо.
Она замолчала, и смущение усилилось.
– Я хочу спросить, – выпалила Эн секунд через пять, вздохнув, и закусила губу. – Я не понимаю… Первым, что я почувствовала, когда пришла в себя, оказалось отсутствие одной из печатей молчания. Я не понимаю… – повторила Эн с отчаянием и в голосе, и в эмоциях. – Зачем?!
Печать молчания… Точно, он ведь снял её перед тем, как упасть в кровать.
– Я не знаю.
Эн нахмурилась.
– Что?..
– Я не знаю, – повторил Арен, усмехнувшись. – Или ты думаешь, что я исключительно расчётлив? Не могу совершить импульсивный поступок безо всякой причины?
Судя по изумлённому лицу, именно так она и думала.
– Тебе не комфортно? Если хочешь, я поставлю её назад.
– Нет! – Эн помотала головой, глядя на императора вытаращенными глазами. – Не надо! Я просто… я думала, есть какая-то причина…
Интересно, это у него во рту горчит, или просто горько?
– Причина… Что ж, раз я настолько расчётливое существо, изволь получить эту причину. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу свою печать молчания и вспоминаю о том, что сделал. Мне хотелось бы, чтобы этого никогда не было. Не было той ночи. Хотелось бы стереть её из нашей общей памяти так же легко, как я стёр сегодня печать молчания. Я…
Император, задохнувшись, замолчал – нахлынувшие на него чужие эмоции были такими сильными, что он на пару мгновений потерял и способность рассуждать, и умудрился забыть, о чём ещё хотел сказать.
– Договорились, – произнесла Эн дрожащим голосом, будто бы обнимая его своей нежностью. Яркой, сияющей, почти как у Софии, только приправленной горечью и сожалением. – Договорились…
Она на секунду коснулась его руки кончиками пальцев, а после, развернувшись, выбежала из палаты, оставив Арена наедине с ощущением рухнувшей с плеч горы.
Эн в сопровождении серьёзного и строгого Валлиуса вернулась ровно через полчаса, как раз когда капельница закончилась и император всерьёз начал раздумывать над тем, чтобы встать и уйти. Но на пару минут всё же пришлось задержаться – Эн и главный врач смотрели показатели «колпака», а потом ещё долго и нудно рассказывали ему о том, что сегодня лучше не делать, чем питаться и сколько часов надо спать.
– Я понял.
– Сейчас покажете Агате,
– Я понял, понял.
Судя по лицам Валлиуса и Эн, им очень не хотелось выпускать императора из палаты, но при этом они оба понимали, что он не может лежать в кровати дольше, чем уже пролежал. И так два часа прошло. Да и зачем лежать, если контур в порядке и сила в нём практически восстановлена? Мышцы только до сих пор немного сводило, но Эн же сказала, что такой «побочный эффект» будет продолжаться ещё пару дней.
– Хорошо. Тогда я отсоединяю «колпак» и вынимаю катетер. Одежда ваша вон, на стуле.
Через несколько минут Арен, наконец одевшись, в сопровождении главврача и Эн направился в палату напротив, где находились его дочь, Вано Вагариус и Синтия Тали.
Когда Брайон распахнул перед императором дверь, все трое сидели на койке – Агата уже была одета в розовую пижаму, – и синхронно обернулись. Наследница, до этой секунды что-то увлечённо рассказывающая, широко улыбнулась – и Арен даже опомниться не успел, как дочь прыгнула на него с радостным визгом, повисла на шее и заболтала ногами.
– Папа-а-а-а-а!!!
– Моя радость, – он поцеловал Агату в щёку и глубоко вздохнул, зарываясь носом в её волосы. Его маленькая девочка почему-то пахла не больницей, а сладкими булочками. – Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?
– Нет! – Она помотала головой и восторженно повторила: – Папа, папа!
– Агата очень ждала вас, ваше величество, – раздался рядом тёплый голос Вагариуса. – Только про вас и говорила.
– Папа, ты хочешь кушать? – поинтересовалась девочка, заглядывая ему в глаза почти со взрослой серьёзностью. – Ты же, наверное, не ел, как всегда!
Где-то сзади фыркнула Эн.
– А Синтия угостила меня булочками! Они такие вкусные! Давай мы сейчас сходим к Софи, а потом ты съешь булочку. Да?
Арен улыбнулся, пытаясь не засмеяться. Ему было немного страшно из-за ощущения нахлынувшего вдруг счастья. Не чужого, а его собственного.
– Твой папа съест не только булочку, а целый обед, – сказала Эн строго, но голос её чуть дрожал, и эмоции были тёплыми, радостными, искрящимися. – И ты тоже, Агата.
– Хорошо, Энни, – кивнула наследница, глядя на Эн через плечо Арена. – Я всё сделаю, как ты скажешь!
– Умница какая. – Кажется, Валлиус умилился. – Ты только сейчас, когда к Софии пойдём, не шуми и не кидайся на неё. Обниматься будете завтра, хорошо? Сегодня можно только смотреть.
– Я понимаю. Я не буду шуметь и кидаться, дядя Йон, честно.
Дядя Йон, Энни… Видимо, эта маленькая лисичка за последние два часа успела всех очаровать.
– Тогда пойдём, моя радость, – сказал Арен и, прикоснувшись губами к щеке дочери ещё раз, понёс её в палату к Софии. – Синтия, Вано, вы тоже с нами.