Тьма над Лиосаном
Шрифт:
— Стало быть, спасено семь сундуков. Это больше, чем я надеялся, — медленно произнес незнакомец. Он задумчиво посмотрел на нее, затем спросил: — Не могли бы вы приказать принести сюда хотя бы один из них?
— Сюда? — удивленно спросила она, но тут же напомнила себе, что чужеземцев без странностей не бывает. — Разве что самый маленький. Два раба с ним, пожалуй, справятся.
— Не откажете в любезности им это повелеть? — Чужак помолчал, но потом все же счел необходимым пояснить: — Эти сундуки принадлежат мне, а если вы в том сомневаетесь, то в Хедаби находится мой посредник по
— И что же в них? — спросила Ранегунда — скорее из любопытства, чем для проверки.
— Земля, — без малейшего промедления откликнулся он. — Она мне необходима для опытов и связанных с ними занятий. Я Францин Ракоци, граф Сент-Герман, сведущий как в алхимии, так и в кузнечном искусстве. Использую образцы разных почв для получения богатых всяческими металлами руд. — Это была полуложь, но с большой долей правды.
— Я Ранегунда, герефа этого укрепления, — представилась Ранегунда, с трудом подавив в себе желание встать и приподнять в знак почтения юбки.
— Герефа? — Незнакомец явно был удивлен. — У вас что — нет отца… или братьев?
— Брат есть, но он удалился в монастырь Святого Креста, — пояснила она, ибо это не представляло какой-либо тайны. — У него нет детей, в этом все дело. А другие наши братья умерли еще в детстве, так что…
Лицо чужеземца в темноте было недвижным, как маска, но слова прозвучали с неожиданной теплотой:
— Счастлив ваш брат, имея сестру, на которую можно взвалить столь большую обузу.
Она покраснела, надеясь, что мрак это скроет, и, хотя похвала была ей приятна, решила напустить на себя строгость.
— Вы не можете так говорить, ведь вы иноземец и мало что понимаете в наших обычаях. Так же как и мне не очень понятно, каким ветром вас сюда занесло.
— Штормовым, — сказал Сент-Герман. Он уже утомился, но старался перебороть свою слабость. — И вы правы: я действительно иноземец. — Нужно было узнать слишком многое, забытье представлялось недозволительной роскошью. — Но также и судовладелец, если хотя бы один из моих кораблей не затоплен.
— А… разве такое дозволено? — спросила Ранегунда с запинкой.
— Дозволено кем? — спросил он спокойно, хотя усталость его стремительно возрастала, веки начинали смыкаться и удерживались открытыми лишь огромным усилием воли.
— Королем Оттоном, — выпалила Ранегунда. — Это саксонская крепость, и она единственная на расстоянии двух дней езды как в восточном, так и в западном направлении. Ни один германский корабль не имеет права войти в эти воды без особого королевского разрешения.
— Но я не германский подданный, несмотря на мое имя, — тихо и как-то бесцветно выговорил чужак. — Я плавал под парусами всех государств, а ныне мы шли на итальянских
— Это какие-то сказочные края, — сказала с огромной долей недоверия Ранегунда. — Купцы, прибывающие в Хедаби, часто болтают о дальних странах, каких и в помине-то нет, желая набить себе цену и вызвать к своим товарам повышенный интерес. Есть еще и пираты, выдающие себя за иноземцев, дабы сбывать награбленное без всяких препятствий. Есть также люди, которые вообще…
Его зевок был легким, как вздох, но он опять извинился:
— Простите.
Ранегунда без промедления встала с кровати.
— Вам нужен отдых. — Она потупилась, и тут на глаза ей попался поднос. — Но… вы голодны. Позвольте, я покормлю вас.
«Избежать неловкости не удалось, — подумал Сент-Герман, глядя, как она склоняется к полу. — И не удастся, пока ты не объяснишься. Или не возьмешь свое, пока она будет спать. Жизнь твоя так и будет висеть на волоске, пока ты вновь не хлебнешь чьей-либо крови».
— Бульон мне не принесет пользы, герефа. Хлеб тоже. Но все равно я благодарю вас за проявленную ко мне доброту.
— В таком случае скажите, чего вы хотите! — воскликнула Ранегунда. И добавила без особой уверенности: — Все, что возможно найти здесь, я вам доставлю.
Сент-Герман слегка покачал головой.
— Это… может вызвать у вас отвращение.
— Многое из того, что целительно, кажется отвратительным, — возразила она, зная, как на полях сражений обходятся с ранеными коновалы.
Он лег на спину, обдумывая ситуацию, затем нашел компромисс:
— Нельзя ли принести мне поросенка? Живого… и совершенно здорового. — Это был не идеальный выход из положения, но поросенок все-таки лучше, чем крысы, и не вызовет лишних вопросов. — Не обязательно крупного. Меня устроит и самый маленький из помета.
— И… что вы будете с ним делать? — спросила Ранегунда, невпопад вспоминая, какими резвыми бывают мелкие поросята.
— Я буду им кормиться, — спокойно ответил чужак.
Ранегунда обдумала ответ, затем предложила:
— Мы можем его зарезать и принести то, что вам нужно. Любую — по вашему выбору — часть.
— Нет, — сказал Сент-Герман дрогнувшим голосом, мысленно браня сдавшие нервы. — Мне он нужен живой.
Ранегунда перекрестилась, ощутив толчок беспокойства.
— Поросенок? Я правильно вас поняла?
— Или барашек, или жеребенок, — прозвучало в ответ. — Но, полагаю, в вашем хозяйстве больше свиней, чем другой живности, так что это не очень уж вас разорит.
— Скорее вас, ибо стоимость поросенка мы вычтем из ваших денег, — возразила Ранегунда и после некоторого колебания добавила: — В вашем поясе обнаружено золото. Если вы тот, за кого себя выдаете, его вам вернут. Все целиком, кроме той суммы, что ушла в монастырь.
Он посмотрел на нее с любопытством.
— Это звучит так, словно я ваш заложник. Скажите, герефа, меня подобрали ради выкупа, а?