Тьма
Шрифт:
— Те еще были деньки, Мурген.
— Ага. Мы были почитай что в самом аду. Во всяком случае, оказаться еще ближе к нему мне бы не хотелось. Командир хмыкнул.
— Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу. Таглианцы называли ее Каменной или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была полоса непролазной грязи.
— Ты правда считаешь, что Дрема годится в знаменосцы?
— Я подумывал об этом. Но пока, до поры, пожалуй, сохраню эту должность за собой.
— Вот те на. И это говорит тот самый Мурген, который вечно жалуется, будто он в каждой бочке затычка.
— Я же сказал, я об этом думал. И у меня возникли некоторые дополнительные соображения.
Некоторые сослуживцы говорили, что с утратой Сари я справляюсь неплохо. Мне и самому так казалось.
Костоправ оглянулся на Тай Дэя, отчаянно цеплявшегося за шею серой в яблоках кобылы, на которую мы пересадили его миль тридцать назад. Для парня, который мог держаться только одной рукой, он справлялся с тряской совсем неплохо.
— Никогда не позволяй чувствам вставать на пути здравого смысла, — сказал Костоправ. — Когда все прочее сказано и сделано, мы остаемся Черным Отрядом. Пусть другие парни отдают концы — предоставим это им.
— Со мной все нормально. Я был братом Черного Отряда гораздо дольше, чем мужем Сари, и научился владеть собой.
Похоже, Старика мои слова не убедили. И это можно было понять. Его заботило не то, как я держусь сейчас, а что будет, когда начнется заваруха. Когда налетит дерьмовая буря, может оказаться, что судьба всего Отряда зависит от одного человека.
Капитан оглянулся. Несмотря на все усилия, наш эскорт снова начал растягиваться по дороге, но он не удостоил это вниманием и вновь обратился ко мне:
— Узнал что-нибудь о своих родственничках?
— Опять…
Ясно было, что он от меня не отвяжется. А сказать ему мне было нечего.
— Мурген, коли ты вляпаешься в это дерьмо, стало быть, ты распоследний болван. Наверное, тебе стоило бы вернуться назад и перечитать Книги Костоправа.
— Не понял?
— У меня, как ты знаешь, тоже есть женщина. Если предположить, что она еще жива. Мы с ней даже ребенка состряпали. Оно, конечно, дело нехитрое, большого ума не требует, но, что ни говори, это накладывает определенный отпечаток на человеческие отношения. Но все, что связывает нас с Госпожой как мужчину и женщину, как отца и мать, отнюдь не означает, что я доверяю ей в каком-либо ином отношении. И она тоже не может довериться мне. Так уж она устроена. И такова была жизнь, которая ею прожита.
— Командир, у Сари никогда не было никаких амбиций. Если она чего по-настоящему и хотела, так это чтобы я сделал то, о чем без конца ей талдычил, — а именно занялся земледелием. И чтобы я не сложил голову славным и героическим манером, подобающим бравому вояке, — например, не свалился бы по пьянке с лошади и не утонул в какой-нибудь паршивой канаве.
— Так ведь Сари никогда меня и не беспокоила, Мурген. Кто меня тревожит, так это дядюшка. Он не похож ни на одного нюень бао, ни на кого из тех, с кем мне доводилось встречаться.
— Да он просто-напросто старикашка, помешанный на мечах. Его можно считать своего рода жрецом, которому отточенная сталь заменяет священное писание. И он имеет кое на кого зуб. Нам нужно направлять его в ту сторону, где находится Хозяин Теней, только и всего.
Костоправ кивнул, и пробормотал:
— Поживем — увидим. — Вид у него был довольно угрюмый.
Мы пересекли большой каменный мост, выстроенный в Годже по повелению Госпожи. Над вершинами росших на южном берегу деревьев с истошным карканьем вились вороны. Похоже, нас эти твари находили весьма забавными.
— Меня все это больше не беспокоит, — заявил я. Костоправ промолчал. Вскоре он распорядился сделать привал, с тем чтобы дать отдохнуть животным. Перед нами этим путем на юг уже прошли изрядные силы, так что раздобыть свежих коней не было никакой возможности. Я бросил взгляд в этом направлении.
— Наш черномазый колдунишка держит очень даже неплохой темп.
Порасспросив кого надо, я выяснил, что Одноглазый по-прежнему опережает нас на день.
— Мы нагоним его прежде, чем доберемся до Дежагора, — промолвил Костоправ и взглянул на меня так, словно опасался, что название города подействует на меня как страшное заклятие. Но я его разочаровал. Тай Дэй, который мог следить за разговором, поскольку на сей раз мы беседовали по-таглиански, тоже никак не отреагировал, хотя для его соплеменников та осада обернулась не меньшими бедами, чем для Отряда. Впрочем, нюень бао редко обнаруживают свои чувства в присутствии чужаков.
— Отдай свою лошадь конюху, — сказал я Тай Дэю, — пойдем и попробуем раздобыть что-нибудь съедобное.
Сутками не вылезать из седла — отнюдь не мечта гурмана.
С деликатесами в Годжийской крепости дело обстояло ненамного лучше, чем со сменными лошадьми, причем по той же самой причине. Однако поскольку мы принадлежали к свите Освободителя, для нас зарезали бойцового петуха — от этого угощения меня чуть не вывернуло. Кое-как подкрепившись, мы решили остаться в крепости да чуток вздремнуть в тепле. Вообще-то нам следовало находиться возле Костоправа — на тот случай, ежели его переговоры с местными командирами окажутся достойными занесения в Летописи, — но после короткого спора с самим собой я предпочел поспать. Старик сам мне все расскажет — если будет что рассказать. А в крайнем случае я смогу вернуться сюда с Копченым. Попозже.
Мне снились сны, но толком — так, чтобы можно было записать — я ни одного не запомнил. Кажется, они были довольно гадкими, но все же не настолько кошмарными, чтобы меня пришлось будить.
Еще до рассвета мы снова выступили в дорогу.
Уже пересекая холмы, окружающие Дежагор, мы нагнали-таки Одноглазого.
Его фургон я приметил издалека, признал сразу и едва сдержал желание пришпорить коня. Уж больно мне хотелось поскорее добраться до Копченого.
Похоже, проблем у меня было больше, чем мне хотелось признавать.
Однако виду я не подавал.
А Одноглазый так и не сбавил ходу.
С того времени как мне пришлось пережить тот кошмар в Дежагоре — или в Джайкури, как называли его местные, или в Штормграде, как именовался он в качестве резиденции Хозяйки Теней по имени Буретень, ведьмы, оказавшейся бессильной против натиска Черного Отряда, — здесь произошли некоторые перемены.
Окружавшую город равнину осушили и полностью очистили. Все трупы были вывезены, но мне чудилось, будто в воздухе до сих пор витает запах смерти. На городских стенах и в самом городе все еще работали пленные тенеземцы. Самих-то джайкурцев в живых почти не осталось.