То, что мы оставили позади
Шрифт:
На секунду мы были соединены кашемиром.
— Ты здесь из-за меня? — спросила она внезапно.
— Что?
— Ты меня слышал. Ты здесь из-за меня?
— Я пришёл отдать дань уважения. Твой отец был хорошим человеком, а твоя мать всегда была исключительно добра ко мне.
— Зачем ты вернулся этим летом?
— Потому что мои самые давние друзья вели себя как дети.
— И я не учитывалась в этих решениях? — настаивала она.
— Никогда не учитывалась.
Она отрывисто кивнула. На её очаровательном лице не было
— Хорошо, — она забрала у меня пальто и просунула руки в слишком длинные рукава. — Когда ты продашь этот дом? — спросила она, доставая свои серебристо-блондинистые волосы и рассыпая их по воротнику.
— Весной, — сказал я.
— Хорошо, — повторила она. — Здорово будет ради разнообразия иметь славных соседей.
Затем Слоан Уолтон вышла из моего дома, не оборачиваясь.
Я съел холодный бургер и картошку фри вместо курицы, затем помыл тарелку и убрал обратно в шкаф. Следующим делом на очереди были стол и полы, которые я протёр, чтобы уничтожить все следы, которые могла оставить моя нежеланная посетительница.
Я устал. Это не было ложью. Мне хотелось лишь принять горячий душ и забраться в постель с книгой. Но я не лягу спать. Пока не ляжет она. Кроме того, надо сделать работу. Я поднялся наверх в свою старую спальню — пространство, которое я теперь использовал преимущественно как кабинет.
Я сел за стол перед большим панорамным окном, которое выходило на задний двор и также давало обзор на двор Слоан. Мой телефон сигнализировал о сообщении.
Карен: Мы изумительно проводим время. Как раз то, что требовала сегодня душа. Ещё раз спасибо, ты такой внимательный и щедрый! П.С. У моей подруги есть дочь, с которой она хочет тебя познакомить.
Она добавила подмигивающий смайлик и селфи, на котором она была со своими подругами в одинаковых халатах и зелёной жижей на лице. Их глаза выглядели красными и опухшими, но улыбки казались искренними. Некоторые люди могли вынести худшее, и их души не оказывались травмированы. Уолтоны были из числа таких людей. Я же, напротив, родился повреждённым.
Я: Всегда пожалуйста. Никаких дочерей.
Я пролистал свои переписки, пока не нашёл диалог, который искал.
Саймон: Если бы я в этой жизни мог выбрать себе сына, это был бы ты. Позаботься о моих девочках.
Это было последнее сообщение, которое я когда-либо получал от мужчины, которым восхищался. Мужчины, который так по-дурацки верил, что меня можно спасти. Я бросил телефон, напряг пальцы и опять пожалел, что не приберёг ежедневную сигарету на сейчас. Вместо этого я прижал основания ладоней к глазам и велел жжению уйти.
Я сдержался, снова взял телефон и пролистал список контактов. Она не должна быть одна, рассуждал я.
Я: Слоан не у сестры. Она дома одна.
Наоми: Спасибо
Выполнив свой долг, я включил ноутбук и открыл первый из восьми отчётов, которые ждали моего внимания. Я едва просмотрел финансовые данные в первом, как мой телефон завибрировал на столе. На сей раз это был звонок.
Эмри Садик.
Решив повариться в своих страданиях, а не обсуждать это, я позволил звонку уйти на голосовую почту.
Мгновение спустя пришло сообщение.
Эмри: Я просто продолжу названивать. Можешь сэкономить нам обоим время и ответить.
Я едва закончил закатывать глаза, как поступил следующий звонок.
— Да? — сухо ответил я.
— О, хорошо. Ты ещё не совсем скатился в саморазрушение, — доктор Эмри Садик был психологом, элитным тренером по выступлениям и худшим на свете нечаянным другом. Мужчина знал большинство моих самых тёмных и глубинных секретов. Я уже прекратил попытки разубедить его в том, что меня стоит спасать.
— Ты позвонил по конкретной причине или просто побесить меня? — спросил я.
Я услышал безошибочно узнаваемое щёлканье и постукивание, с которым скорлупа от фисташек, которые он всегда ел перед ужином, падала в миску. Я мог представить его за столом в кабинете, баскетбольный матч показывается без звука, а перед ним лежит ежедневный кроссворд. Эмри был мужчиной, который верил в рутину и продуктивность… и поддержку друзей, даже когда те его не хотели.
— Как всё прошло сегодня?
— Нормально. Депрессивно. Грустно.
Щёлк. Щёлк.
— Как ты себя чувствуешь?
— Разъярённо, — ответил я. — Такой мужчина мог бы сотворить ещё больше добра. Он должен был получить больше времени. Его семья до сих пор нуждается в нём, — я до сих пор нуждался в нём.
— Ничто так не подкашивает наш фундамент, как неожиданная смерть, — посочувствовал Эмри. Он-то знал. Его жена четыре года назад скончалась после автомобильной аварии. — Если бы мир был честным и справедливым местом, у твоего отца было бы больше времени?
Щёлк. Щёлк.
В честном и справедливом мире Ансель Роллинс прожил бы весь свой срок, а в день освобождения скончался бы болезненной и травматичной смертью. Вместо этого он сумел избежать наказания из-за инсульта, который тихо оборвал его жизнь во сне. От несправедливости этой ситуации ярость так и сотрясала ту запертую коробку внутри меня.
— Ты уже пятнадцать лет не являешься моим психологом. Я больше не обязан говорить с тобой о нём.
— Как один из немногих людей на этой планете, которых ты можешь терпеть, я лишь подмечаю, что когда две отеческие фигуры умирают в пределах шести месяцев друг от друга — это тяжело для любого человека.