Точка бифуркации
Шрифт:
– Не, – Яша помотал головой, – Ты же сам видел, что лаймы мышей не ловят – собачья вахта, скука, глаза слипаются. А лодчонок тут, как блох на барбоске – и-за каждой, что ли, кипиш поднимать?
– Всё равно, – я упрямо помотал головой, – Если раньше времени переполошить вахтенных, есть шанс, что они обнаружат наших. Так что пройти-то мы пройдём, но на расстоянии. Скажем, четыре кабельтовых.
– Что ты разглядишь в такой-то темноте?
Я сунул ему бинокль.
– Видишь, огоньки вдоль бортов, ниже уровня палубы?
– Ну, вижу…
Это иллюминаторы офицерских кают. Господа просвещённые мореплаватели хлещут виски по случаю безделья и, надо полагать, нескоро ещё улягутся спать. Противоминные же сети выставляют на особых выстрелах, их иллюминаторы наверняка подсветят так, что мы всё прекраснейшим образом разглядим. Заодно, послушаем, как вахтенные службу несут. Если не дрыхнут – должны перекликаться.
– Ладно, уговорил, – Яша убрал часы, сложил куртку и вытянулся на банке, – А сейчас-то поспать можно? Хоть часика полтора?
– Это поезд. Лондонская железная дорога Чатема и Дувра. Скорость, на глаз миль тридцать пять в час, и если не будут разгоняться, то можно сесть им на хвост.
Штурман «Кронштадта», мичман Осовецкий перегнулся через борт гондолы и всматривался в разлитый внизу чернильный мрак, через который неспешно ползла цепочка тусклых оранжевых огоньков. В голове цепочки то и дело мелькали оранжевые искорки – кочегар на локомотиве вовсю шуровал в топке.
– Хочешь пройти по железке, – спросил Георгий.
– Звёзд ведь не видно, луны тоже. А так – дойдём до Кентербери, обогнём город с юга, и оттуда, по компасу – на зюйд-вест, до города Эшфорд. А дальше возьмём ещё на два румба к зюйду и выйдем к побережью где-то между Гастингсом и Камбером. Ну а дальше – как и планировали, вдоль береговой черты. Там полно рыбацких деревушек, – огни в окнах, да и линию прибоя в темноте проще различить.
Георгий задумался.
– Придётся снижаться. Могут заметить.
– Да и чёрт с ними, – Осовецкий тряхнул головой, – Главное – города обойти стороной. Что до рыбаков, то они народ не самый грамотный, за новинками техники вряд ли следят. Пока дотумкают, что за чертовщина такая в небе, пока обсудят, пока решат, сообщать властям или не стоит – сутки пройдут, не меньше. А то и вовсе подумают, что спьяну примерещилось, дело-то житейское…
– И то верно, – Георгий толкнул ручку дросселя, прибавляя обороты. Сообщи на «Свеаборг» чтобы не отставали. А то ищи их потом в такой темени…
– Сигнал разделился, – сказал Яша, – Угол между пеленгами – примерно полтора градуса, это с учётом бортового расхождения означает дистанцию около пяти миль. Считай, рукой подать.
Когда Корф с Никоновым и цесаревичем планировали рейд, был избран именно такой способ наведения на цель. Оба «блимпа», снабжённые радиопередатчиками, при приближении к конечной точке маршрута начинают транслировать постоянный сигнал. Мы при помощи нашей рации берём пеленги, и когда они разделятся – фиксируем угол и при помощи заранее составленных таблиц определяем дистанцию. Самое проблемное здесь было удерживать расстояние между дирижаблями – это делали с помощью точечных светодиодных источников света, закреплённых на носу и корме несущего корпуса воздушного корабля. Штурман засекал огоньки и, зная реальное расстояние между ними, определял дистанцию.
– Направление, – спросил я.
– Ост, восемьдесят девять градусов. Идут по ветру, и если не добавят оборотов, то через двадцать три минуты будут над нами.
Я посмотрел на часы – зелёные цифры ярко перемигивались в темноте. Георгий решил подходить к цели на малых оборотах, пользуясь попутным ветром. Вот и хорошо, меньше шансов, что их обнаружат раньше времени.
– Через пять минут врубаем маяк. Чем раньше заметят, тем точнее выйдут на пеленг.
Яша согласно хмыкнул и полез на корму, где был заранее укреплён щелевой фонарь – как и радиостанции, это была техника из совсем других времён. Когда придёт время, мощная галогеновая лампа выдаст серию ярких вспышек, видимых лишь в ограниченном секторе. Если дирижабли окажутся за его пределами – Яша будет поворачивать фонарь из стороны в сторону, пока воздухоплаватели не заметят сигнал и не скорректируют курс.
Я оглянулся. Следовало вывести «блимпы» в атаку по возможности под прямым углом к шеренге «адмиралов», а для этого они должны были иметь некий запас скорости, чтобы маневрировать по ветру. Сейчас броненосцы стояли на своём месте, и стояночные огни по-прежнему подсвечивали их борта. Огоньков в иллюминаторах кают стало, правда, меньше – но и их вполне хватило, чтобы понять: на броненосцах никому не пришло в голову возиться с противоторпедными сетями.
На корме запульсировал фиолетовый свет – Яша включил приводной фонарь. Мощность его была такова, что смотреть прямо на источник света с такого расстояния категорически не рекомендовалось, запросто можно ослепнуть. Но кожух с щелевой насадкой вполне защищал мои глаза – как и не позволял видеть световую точку с других судов, разбросанных по Спитхэдскому рейду.
– Радио с «Кронштадта» – подал голос Яша, – Они нас видят!
– Пеленг?
– Двадцать два и смещается влево.
Так, – я прикинул взаимное расположение лодки, дирижаблей и броненосцев, – Пусть выдерживают прежний курс, а когда пеленг будет около трёх, сворачивают вправо и идут прямо на маячок.
Яша кивнул и торопливо забормотал в микрофон.
– Георгий передаёт: приготовьтесь к эвакуации. Когда подойдут к нам, сбросят верёвочную лестницу и возьмут нас на «Кронштадт».
Едва не выматерился – мы о таком не договаривались!
– Что это пришло ему в голову?
– А я доктор, – ответил Яша в полном соответствии с национальной традицией.
Неожиданно, конечно – но спорить я не собирался. С момента установления связи с «блимпами» командование операцией переходило к нему, и если Георгий решил забрать нас до нанесения удара, то так тому и быть.
– Ладно, им сверху виднее. Когда подойдут на полмили – упаковывай рацию и ждём. Любопытно, что это он ещё удумал?
– Эй, полегче! Опрокинемся к свиньям!
Угольно-чёрная туша «блимпа» возникла на фоне едва сереющего восточного неба не сразу – проявилась, как проявляется изображение на фотопластинке, которую окунули в проявитель. Я вскочил и замахал руками, не обращая внимания на тревожный окрик Яши.
Сверху, разворачиваясь, упал верёвочный с деревянными ступеньками-выбленками трап. Я оглянулся – напарник вытащил из-под банки мешок с рацией и торопливо запихивал в него приводной фонарь. Я взялся за выбленки и полез вверх. До гондолы, нависшей над лодкой, на глаз было метров пятнадцать.