Точка Боркманна
Шрифт:
По всем мыслимым критериям Эрнст Симмель умер еще до того, как его тело коснулось земли. Лицо с размаху ударилось о поверхность утоптанной гравийной дорожки, очки разбились, и возникли некоторые вторичные повреждения. Из горла хлынула кровь, лилась она и из спины, и, когда убийца осторожно оттаскивал тело в кусты, он все еще слышал негромкое бульканье. Он бесшумно переждал, сидя на корточках, пока мимо прошла компания подростков, затем обтер свое оружие о траву и двинулся обратно в сторону порта.
Двадцать минут спустя он
«Да нет, не особенно, – мог бы ответить он. – Просто иногда уходит масса времени. Но потом все получается как надо».
«Вот и хорошо, мой дорогой, – могла бы сказать она. Возможно, даже подойти и положить руку ему на плечо. – Вот и хорошо».
Он кивнул и поднес чашку к губам.
Пляж казался бесконечным.
Бесконечным и однообразным. Серое спокойное море под бледным небом. Полоса влажного твердого песка у кромки воды, по которому он мог прогуливаться в нормальном темпе. Выше нее – сухой серовато-белый песок, простирающийся до того места, где начинался склон с прибрежными травами и издерганными ветром кустами. Где-то вдалеке, над солеными просторами, медленно парили ленивыми кругами птицы, наполняя воздух тоскливыми возгласами.
Ван Вейтерен взглянул на часы и остановился. Заколебался на секунду. Правда, в туманной дали уже виднелась башня церкви сТрейвин, но его отделяло от нее приличное расстояние. Если он продолжит двигаться в том же направлении, пройдет не меньше часу, прежде чем присядет за столик в кафе на площади с бокалом пива.
Возможно, ради этого и стоило напрячься, но если уж он остановился, то убедить себя снова тронуться в путь не так-то просто. Часы показывали три. Он отправился на прогулку после обеда – или завтрака, это уж как посмотреть. Около часу дня – после очередной ночи, когда он рано улегся в постель, но сон пришел у нему лишь под утро. Трудно сказать, в чем крылась причина его непонятной тревоги, когда он вертелся с боку на бок на мягкой двуспальной кровати, пока рассвет все отчетливее просачивался в окна… трудно сказать.
Отпуск продолжался уже три недели – невероятно долго по его меркам, и с каждым днем – во всяком случае, в последнюю неделю – суточный ритм понемногу смещался. Через четыре дня ему придется снова войти в свой рабочий кабинет, и его не покидало чувство, что он войдет туда не самой бодрой походкой.
Несмотря на то что он, собственно, только и делал, что отдыхал. Лежал на пляже с книжкой. Сидел в кафе в сТрейвине или поближе, в Хелленсрауте. Прогуливался взад-вперед по этому бесконечному пляжу.
Первая неделя, проведенная здесь с Эрихом, оказалась ошибкой – они оба осознали это уже к концу первого дня, но изменить планы было не так-то просто. Отпуск Эриху предоставили лишь на тех условиях, что отец будет нести за него ответственность и обеспечит его постоянное пребывание на взморье. До освобождения оставалось еще десять месяцев, а последние выходные на воле оставляли желать лучшего.
Ван Вейтерен поглядел на море. Оно казалось непостижимо спокойным, как всю последнюю неделю. Словно ничто не могло поколебать его, даже ветер. Волны, угасавшие у берега, казалось, долгое время катились вперед без всякой жизни и надежды.
«Это не мое море», – подумал он.
В последние рабочие недели июля он предвкушал, как проведет эти дни с Эрихом. Но когда они пришли, он ждал, чтобы они поскорее закончились и его оставили в покое, а теперь, проведя двенадцать дней и ночей в полном одиночестве, он мечтал лишь о том, когда снова вернется на работу.
Или все гораздо сложнее? Возможно, это лишь упрощенное описание того, в чем на самом деле заключалась его печаль – наступает момент, когда мы уже стремимся не к чему-то, а от чего-то. Мечтаем закончить и уйти, а не взяться за что-то новое. Как поездка, удовольствие от которой все уменьшается по мере отдаления от отправной точки – и сменяется горечью, нарастающей по мере приближения к конечной цели…
«Прочь, – подумал он. – Закончить. Похоронить».
Наверное, об этом и говорят – «жизнь пошла под уклон». Всегда есть другое море.
Он вздохнул и снял свитер. Накинув его на плечи, двинулся в обратный путь. Теперь ветер дул в лицо, и он понял, что путь до дому окажется дольше, чем предполагалось. Впрочем, несколько часов под вечер у него останутся. Надо еще прибраться в доме, опорожнить холодильник, отключить телефон. Он решил уехать завтра утром. Нет никаких причин откладывать отъезд.
Ван Вейтерен пнул ногой пластиковую бутылку, одиноко валявшуюся на песке.
«Завтра уже осень», – подумалось ему.
Едва дойдя до ворот, Ван Вейтерен услышал телефонный звонок. Машинально замедлив шаг, он долго возился с ключами в надежде, что телефон смолкнет, прежде чем он войдет в дом. Напрасно. Звонки настойчиво разрезали сумерки и тишину. Он снял трубку:
– Слушаю.
– Ван Вейтерен?
– Смотря кто его спрашивает.
– Ха-ха. Это Хиллер. Как у тебя дела?
Он подавил желание бросить трубку:
– Спасибо, замечательно. Просто мне казалось, что мой отпуск заканчивается только в понедельник, не так ли?
– Вот именно! Мне даже подумалось – а вдруг тебе понадобится еще парочка дней?
Ван Вейтерен не ответил.
– Ты ведь остался бы на побережье, будь у тебя повод?
– Еще на недельку, а? Алло, ты меня слушаешь?
– Вы не могли бы перейти к делу, господин верховный комиссар? – буркнул Ван Вейтерен.
Хиллер сделал вид, что закашлялся, и Ван Вейтерен вздохнул.