Точка отсчета
Шрифт:
Дик резко остановился, как будто наткнулся на невидимую преграду, и огляделся по сторонам. Он стоял на мосту, вокруг - ни души. Погода портилась: сильные порывы ветра с колючим мелким снегом били в лицо. Он подошел к поручням, глянул вниз, воды не видно, только черная яма зияет, шумит быстрая речка, затянутая гранитным корсетом. Дик расстегнул пальто, вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт, вытянул руку и попытался разжать кулак. Но пальцы не слушались команды и крепко держали бумажку. «Могучий инстинкт собственника», - рассвирепел Дик и левой рукой разжал
«Я законченный кретин. Выбросить столько веселья, радости, удовольствии. Надо прыгнуть… Вытащить… Снова стать обладателем…» Потеря денег потрясла, оглушила его. Он открыл глаза и медленно двинулся дальше. Снежный вихрь кружил перед ним какую-то бумажку, вот такое же чувство было у него, когда они с Гулямом мчались в Луна-парке на «русских горках». Захватило дух, он нагнулся. Конечно, добрый ветер не принял жертвы и вернул ему конверт. Всю ночь он не спал. Едва дождавшись утра, он подошел к телефону.
– Нон, ты можешь выйти сейчас?
Голос Дика, подозрительно спокойный, насторожил ее.
– Что-нибудь случилось?
– И, не услышав ответа, сказала: - Я иду.
Она бросила трубку, крикнула матери «Я сейчас» - и опрометью скатилась с лестницы.
Он ждал ее на детской площадке, чертил прутиком замысловатые фигуры на снегу. Нонна подошла, села рядом. «Почему он молчит? Не решается начать разговор? Значит, в самом деле серьезно». Молчание затянулось.
– Видишь ли… - начал Дик и снова умолк. Наконец решился: - Понимаешь, мне нужно кольцо, - почувствовал, как краска заливает лицо.
– Какое?
– не сразу поняла Нонна.
– А, то самое?
– Она ничем не обнаружила удивления.
– Хорошо. Я сейчас принесу. Подожди.
«Жалкий подонок: забирать назад подарок! И у кого? Самыми высокими принципами нельзя оправдать такои поступок. А что, собственно, я себя заживо ем. Разве брать чужие деньги красиво? Нет. Значит, надо исправлять ошибки. Лучше поздно, чем никогда. Хорош гусь! Ошибки. Почему она должна отвечать за твои ошибки? Исправляй их себе в гордом одиночестве и не вешай дохлых кошек на других… Духовно ты уже созрел делать эти ошибки, а материально еще слаб в коленках их исправлять. Я обязательно куплю ей такое же на заработанные горбом. Правда, боюсь, что эту угрозу я осуществлю нескоро».
Прошло минут двадцать, а Нонны все не было. Дик встал, медленно побрел к ее подъезду. Сбоку неожиданно налетел Илюшка.
– Дик, купи пирожное, - заныл он.
– Я давно не ел.
– Давно ли?
– усомнился Дик.
– Да, да, очень. Со вчерашнего вечера.
– Кончен бал, огни погасли, Илья, - вздохнул Дик.
– Мне бы сейчас кто купил пирожное. Банк лопнул.
– Он потрепал малыша по огненно-рыжим кудрям.
– Ты скучный какой, - сочувственно защебетал Илья.
– Может вынести хоккей, сыграем?
– В другой раз.
– Дик увидел выходящую из подъезда Нонну и пошел навстречу. Выражение ее лица испугало его. Бледная с остановившимся взглядом,
– Нон, чего ты?
Дик догнал ее, взял за плечо.
– Потеряла?
– понимающе кивнул он,
Мать не отдает, Дик!
– она повернула к нему залитое слезами лицо.
– Что делать, я на коленях умоляла ее, она спрятала куда-то; умру, говорит, не отдам. Поедем вместе, попробуем уговорить. Стыд какой.
– Она права, Нонна. Это мне стыдно. Извини. И не волнуйся. Обойдусь. Салют. Дик повернулся и направился к детской площадке.
«Ее мамаша, разумеется, не Клеопатра и пить растворенные в уксусе караты не будет, -усмехнулся про себя Дик.
Она их прибережет дочке к замужеству. Так что есть шанс получить кольцо в весьма отдаленном будущем в придано. Смешно? Не очень.
– Зима надоела, - Гулям подошел неслышно, смял в кулак грязноватый! снег со скамейки, откусил и с аппетитом стал чавкать.
– Скорей бы весна.
Дик, которому даже летом разрешали пить только теплую воду, с завистью посмотрел на друга. Наконец решился. Дай лизнуть.
– Да ты что!
– возмутился Гулям.
– Твоя мать мне хвост открутит. Нет уж, закаляйся в кругу семьи. Какая у нас сегодня программа?
Сегодня дается занавес. Финита ля комедия, - вздохнул Дик.
Неужели пети-мети кончились? Ну, ты даешь, когда только успел все спустить?
– Денег еще навалом. Просто я закрываю банк и прекращаю платежи, - пояснил Дик.
– Хватит. Гулям изумленно посмотрел на него, потом повеселел.
– Понятно, мотоцикл хочешь купить. Тоже дело, покатаемся вволю. Чего молчишь?
– разозлился он.
– Не отгадал?
Дик не отвечал, глядя куда-то вверх. На его лицо, кружась, падали крупные хлопья снега.
– Послушай, у тебя осталось что-нибудь от той сотни?
– Он опустил голову, поправил шарф.
– Какой сотни?
– опешил Гулям.
– Ты совсем с шестеренок слетел. Давно растаяла.
– Мне нужны деньги. Срочно. Сейчас. Сегодня. Это ты понимаешь? Ты… ты хочешь все вернуть?
– холодея от догадки, Гулям сел прямо на снег и с ужасом посмотрел на товарища. Дик тихо вздохнул.
– Завтра в семь утра на товарной станции. Не опаздывай.
– Я не совсем улавливаю.
– Гулям медленно встал с земли. Он уже перестал удивляться и сейчас просто усваивал информацию.
– А тут и улавливать нечего. Я уже договорился, посмотрим, на что мы способны. Весь заработок поступает в фонд возвращения, - подытожил Дик.
– Будь здоров.
– Хоп, - сказал Гулям и уныло поплелся домой.
Весь следующий день они работали на товарной станции - разгружали доски. Грязные, покачиваясь от усталости, они молча брели к дому, навстречу им, яростно махая хвостом, безмерно радостный, бросился Флинт. Толчок могучих лап собаки в плечо был настолько силен, что Дик не удержался и грохнулся в снег. Пес, думая, что с ним играют, стал лизать его в лицо. Дик разозлился, но внезапно ему стало смешно. Не имея сил подняться, он захохотал, разряжая в смехе напряжение последних дней.