Точка перехода
Шрифт:
Черный пожал плечами, а сам осторожно сунул руку в карман и погладил пальцами вещицу. Он решил назвать ее матрицей, даже не подозревая, что через несколько лет будет греметь фильм с таким же названием. Это явно был знак, но какой? Возможно, пока не стоило рассказывать про эту вещицу?
– Ладно, садись, поехали, нечего здесь торчать, раз уж такие уроды тут катаются, – сердито бросил Паша.
Они ехали по темным улицам старого города под моросящим дождем, и Паша рассказывал ему о зонах. О том, что они там увидели, о своих друзьях, с которыми он ходил по ним. Но Черный слушал его вполуха, продолжая размышлять над странным происшествием. Что-то в нем было не то, причем даже невзирая на саму сюрреалистичность
Следующие несколько дней они с Пашей шлялись по разным квартирам, где собиралось много интересного люда, среди которого встречались и Пашины соратники, увлеченные аномальными зонами. Черный слушал их рассказы, рассуждения, байки и досадливо вздыхал. Все не то, не то, не то!.. У них была своя версия того, как устроен мир, которая очень слабо состыковывалась с тем, как об этом рассказывал Седой. Скорее это было некое мрачное полотно в духе Карлоса Кастанеды. Так что у Черного сразу возникло предубеждение против этих рассказов. К тому же в них было очень мало конкретики. Больше феерические байки в духе городского фольклора. Оставалось только одно – идти в зоны самому. Впрочем, он и так собирался это сделать…
19
– Ну что, Черный, может, прогуляемся?
Черный, занимавшийся тем, что резал щепу для раскладывания костра, поднял голову. С одной стороны, он еще не закончил, а бросать начатое было совершенно не в традициях сталкеров-аномальщиков. С другой стороны, человек, который предложил ему пройтись, был явным лидером их группы. А распоряжения лидера обязательны к исполнению. Это непреложный закон зоны. Лидер потому и лидер, что знает о зоне много больше всех остальных и может заметить нечто, остальными совершенно не увиденное, или увиденное, но не воспринятое как опасность. Поэтому все команды лидера исполняются быстро и точно, даже если они и высказаны в виде этакого предложения.
Так что по всему выходило, надо оставить раскладку костра и двигать вслед за Профом…
Проф был еще тем фруктом. При первой же встрече он заявил: «Я – это зона, а зона – это я». Но несмотря на столь претенциозное заявление, сразу же вызвавшее у Черного некую неприязненную настороженность, впоследствии выяснилось, что парень действительно знает о зонах очень много. Он вообще был вещью в себе, Проф…
В этой зоне Черный уже однажды был. Вместе с Пашей. Среди сталкеров она носила название Гроссвальд, что в переводе с немецкого означало «большой лес». Калининград – это вообще такое место, где в большом ходу всякие немецкие словечки. Такая вот особенность у этой, самой западной оконечности России, самой Россией-то ставшей только в не таком уж далеком 1945-м… Так вот в этой зоне Черный был. И ничего особенного он в ней не увидел. Лес как лес.
Вот и сейчас они шли по нему как по вполне обычному лесу. Проф пер буром через кусты, сплевывая попавшую в рот труху и паутину. Черный шел за ним, слегка даже про себя посмеиваясь над Профом. Тоже мне «я – это зона, а зона – это я», а через лес ломится, как лось во время гона. Ну, вон же можно было обойти этот бурелом, вполне приличный проход был через ельник, нет – попер напрямик.
Наконец Проф, поднырнув под нижние ветки древней замшелой ели, снизу все затянутые паутиной, выбрался на небольшую прогалину, остановился и принялся счищать повисшие у него на голове и плечах липкие нити.
– Был здесь?
Черный отрицательно покачал головой.
– Вон гляди, это бункер. Тот самый.
Черный развернулся в указанную сторону. Неподалеку действительно виднелись какие-то серо-зеленые замшелые глыбы, сплошь поросшие мхом. Если это действительно был бункер, то они сейчас находились в месте, среди местных сталкеров слывшем легендарным. Об этом бункере он сам слышал столько разных историй.
– Пошли, – кивнул Проф в сторону бункера, – посмотришь…
Вернулись они часа через полтора. Валера уже закончил оборудование лагеря, так что их встретила поставленная палатка, горящий костер и горячая похлебка. Валера, сноровисто орудуя половником, разлил похлебку по мискам и тихонько спросил у Черного:
– По опушке бродили?
– Да нет, – отрицательно мотнул тот головой, зачерпывая ложкой наваристое варево, – Проф меня к бункеру отвел.
– К бункеру? – удивленно переспросил Валера и недоуменно уставился на его ботинки, а затем покосился на Профа и покачал головой.
– Да, а что?
– Да там же болото через весь лес! – пояснил Валера свое удивление. – В самом мелком месте по колено. Мы к бункеру без сапог не ходим.
Черный так и застыл с ложкой, поднесенной ко рту. Они действительно были у бункера, но он не помнил ни единого признака болота. Наоборот, везде было очень сухо, а на одном участке даже листья на деревьях были слегка блеклыми, как обычно бывает именно во время сильной суши. Черный покосился на Профа. Тот как ни в чем не бывало лопал похлебку. Черный осторожно отложил в сторону миску и достал из черного мешочка матрицу. Она выглядела вполне обычно. Он подвигал ее части, потом засунул обратно и снова ухватил миску. Ладно, после разберемся…
Следующие несколько дней прошли в уже ставшем привычным для Калининграда режиме. Походы по новым друзьям, сталкерские байки, которые Черный делил на два, а то и на четыре. Хотя после того, что случилось с ним в Гроссвальде, он стал прислушиваться к рассказам с большим вниманием. Впрочем, происшествие в Гроссвальде все еще могло оказаться «разводом». То, что ему показал Проф, вполне могло быть не бункером, а болото могло действительно сильно пересохнуть, погода в последнюю неделю стояла довольно сухая, либо Проф мог найти какой-нибудь переход через болото посуху неизвестный другим сталкерам. Ведь они перли по таким местам, по которым ни один нормальный человек не пойдет. Короче, факт нуждался в проверке, но Черный где-то глубоко внутри прямо-таки нутром чувствовал, что все было на самом деле, и Гроссвальд – настоящая аномальная зона, возможный проход в иные миры.
Однако кое-какие дела, оставленные в Москве без завершения, потребовали его возвращения в столицу. Дела неожиданно затянулись. А потом закрутили накатывающие праздники.
Новый год Черный встретил, можно сказать, вполне семейно. А затем, в первых числах января, ему приснился странный сон. После которого у него осталось ощущение, как после того сна, когда он увидел Мишину свадьбу. Ему приснился Седой. Вернее, он не видел ни лица, ни фигуры того, кто присутствовал во сне, но зато запомнил четкое ощущение, что это именно Седой. Проснувшись, Черный внезапно вспомнил не сам сон, а ту информацию, которую он во сне получил. Она касалась некоего промежутка времени – начала мая, числа пятого-десятого – и того, что в течение этого промежутка с ним, Черным, произойдет некое необычное, но важное для него событие.
Однако до мая было далеко, и Черного вновь закрутили дела.
В начале мая он опять оказался в Калининграде. После нескольких вечеров посиделок его внезапно сильно потянуло в знакомую зону, в Гроссвальд. За прошедшее время он уже не раз побывал здесь, в том числе и в бункере. Так что все, что тогда случилось с Профом, теперь уже не вызывало в нем прежних сомнений. И поскольку это было единственное место, в котором с ним реально случилось нечто чудесное, его теперь частенько сюда тянуло.