Точка разрыва

Браун Джим

Кровь…

Глаза Тины полыхнули, но в них еще не было осознания. Кровь фонтаном била из ее руки. Палец – отрезан.

Тина закричала.

Ублюдок выпрямился, как будто ничего не случилось… ухмыляясь… смеясь… Он зажал окровавленный палец Тины между собственными указательным и большим, а потом отсалютовал им Мейсону.

Дэвид Левин не сразу сообразил, но тут же вскочил на ноги. Он оказался позади Клауса.

Выбросив вперед руку, Дэвид схватил его за волосы. Вульгарный черный парик соскользнул с головы, обнажая волосы цвета отбеленных костей.

– Доббс! –

Мейсон вскочил, отшвырнув стул в сторону.

– Папочка!.. – кричала Тина, с ужасом глядя на фонтан крови, бьющей с неослабевающей силой.

Дэвид рывком развернул Клауса за плечо, затем нанес прямой удар в подбородок.

Беловолосый отшатнулся назад. Дэвид снова атаковал его.

– Нет! – закричал Мейсон.

Предупреждение опоздало, нож оказался быстрее. Доббс сделал только один молниеносный выпад. Кровь хлынула из перерезанной шеи юноши. Руками он инстинктивно пытался зажать рану, но не в состоянии был остановить кровавый поток.

Мейсон услышал хлюпанье воздуха в открытой трахее. Голова Дэвида беспомощно болталась.

Боже всемогущий, нож достал прямо до позвоночника!..

Голова Дэвида Левина запрокинулась на спину, открывая зияющую рану. Юноша рухнул на пол, прощаясь с жизнью, вытекающей с теплым алым ручьем.

Он почти отрезал ему голову…

Уайти Доббс рассмеялся, как будто тысячи ворон закаркали и с шумом поднялись в воздух.

Официант глубоко затянулся сигаретой, выдув дым прямо на табличку «Не курить». Черт с ними, в ресторане и так несладко подобной ночкой, не хватало еще, чтобы он вышел покурить в такую погоду на улицу.

– Курение в мужском туалете, – поморщился он своему отражению в зеркале.

Парень подрабатывал здесь только для того, чтобы накопить деньги на колледж, а после колледжа он надеялся найти настоящую работу. А хорошая работа нужна была только для того, чтобы платить за хорошие сигареты.

– Так все и движется, – он щелкнул пальцами, обращаясь к фигуре в зеркале, – по кругу.

Дверь в туалетную комнату распахнулась со стуком.

Босс. Официант тут же сунул сигарету под раковину. Но вошедший не был его боссом. Мужчина с совершенно белыми волосами улыбнулся, подошел к зеркалу и принялся писать.

– Эй… эй, какого черта? – сказал официант. – Вам нельзя это делать.

Незнакомец только улыбнулся, продолжая размазывать красную надпись на стекле.

– Не беспокойся, – сказал он, показав официанту свою «ручку» – отрезанный палец. – Это всего лишь кровь.

Джон, ворвавшись в «Приют лесопильщиков», застал там полный хаос. Клиенты носились по залу, размахивали руками, кричали. Царила настоящая паника. И в ее центре был Мейсон.

Он стоял на коленях возле дочери, лежавшей без сознания, оборачивая ее руку салфеткой. Неподалеку лежал юноша, неестественно запрокинув голову.

Повсюду виднелась кровь.

Мейсон, увидев Джона через зал, бросил на него умоляющий взгляд.

– Вызовите «скорую», – бросил Джон Джерри, потом подбежал к брату. – Как она?

– Жива, – прорыдал

Мейсон. – Пока жива. Джон, он отрезал у нее палец – начисто отрезал у меня на глазах.

– А у Левина? Голову? Какой дьявол мог это сделать? Мейсон Эванс беспомощно потряс головой. Нож-молния с вишневой рукояткой.

Где-то в глубине души у шерифа зажегся огонь, жаркое, пылающее пламя. Оно не поддавалось логике, дисциплине, даже закону. Джон Эванс почувствовал приступ ярости, страстной и горячей, никогда до этого не испытанной.

– Уайти Доббс, – выругался он.

– Он пошел в мужской туалет.

Джон кивнул, выхватывая на ходу пистолет.

– Он отрезал ее палец, Джон, ее средний палец. Ублюдок унес его с собой.

***

Ослепительное пламя ярости ревело с силой рождающейся звезды.

«Преступника застрелили во время задержания» – так будут выглядеть полицейские отчеты. Но это неважно, кто-то сегодня ночью должен умереть.

Джон с такой силой толкнул дверь туалета, что чуть не снес ее с петель. Он вошел, держа перед собой пистолет профессиональной хваткой – двумя руками. Шериф проследовал дальше, а кафельные стены все еще дрожали от удара двери.

Никого. Только скрючившийся человечек в углу.

– Где парень, который сюда входил?

Тот трясся как осиновый лист, протянув длинный палец в направлении зеркала.

Там было послание, написанное кровью – кровью Тины. Ее маленький пальчик лежал на краю раковины.

На стекле подтекали кровавые буквы.

«Джимми Дин, сегодня в полночь на холме Хокинса! Или все умрут. Уайти ХХХХ».

глава 31

Пайпер наблюдала за Дином, сидевшим на скамейке у пианино. Он слегка раскачивался, мурлыча песенку, которая была ей знакома, но Пайпер точно не могла уловить мелодию. Она опустилась рядом на скамью и коснулась пальцами клавиш. Пять лет музыкальной школы и хороший музыкальный слух сделали свое дело.

– Я хотела сыграть песенку, которую ты мурлычешь.

Он взглянул на нее, как бы не узнавая. Глаза были пусты, как у мертвой собаки. Надежды нет, надежды нет.

– Я мурлыкал?

– Не переставая.

– Извини.

Пайпер пожала плечами.

– Не о чем беспокоиться. Я только не могла вспомнить как она называется.

– Гм. Раз уж ты заговорила, так и я не мог. Это ее удивило.

– Но ведь она очень знакомая, не правда ли?

– Да мелодия вертится у меня на языке целый день.

– Подожди. Может быть, поможет, – Пайпер одним пальцем наиграла мелодию.

Дин нахмурил брови.

– Что это?

Она повторила еще раз, немного подумала и сыграла двумя руками. Звуки музыки загромыхали в комнате, как будто в пустой бочке. Все головы повернулись в их сторону.

«Отвратительно, – должно быть, думали остальные. – Играть на пианино в такое время!»

«Пусть думают, что хотят», – решила Пайпер.

– Сыграй еще раз, – сказал Дин, вставая и заглядывая ей через плечо.