Точка росы
Шрифт:
— Где Викторенко?
— Двинул к палатке. Торопись, пока не упал. Заснет, пушками не разбудишь!
Продавщица, прыгая по-воробьиному, добежала до большой палатки. Со всей силой хлопнула ладонью по тугому брезенту.
— Кто здесь живой?
Викторенко вышел.
— Здравствуйте, Иван Спиридонович. Получила вашу записку и сюда! Колбасы привезла. Два ящика водки.
— Две бутылки могли передать с шофером. Водка нужна как лекарство.
Надежда не уходила.
— Иван Спиридонович, все хочу спросить
— А надо было выдать? — спросил Викторенко.
— Да вы что? Это же он вас с дружками молотил!
— Да? — не узнавая своего голоса, жестко произнес Викторенко.
Надежда оторопела и, зло сверкнув глазами, пошла к машине.
Ветер переменил направление, и снова с пожарища потянуло запахом угля и пепла. Горе снова навалилось на Викторенко. Спасаясь от преследовавшего запаха, он шагнул в остроносую лодку, оттолкнулся. Размашисто стал грести, преодолевая течение, словно хотел, убежать от самого себя и страшной действительности.
Весла терли ладони, но он не думал их перехватывать.
Лодка ткнулась в стальную стенку кессона. Викторенко не ожидал удара и чуть не вылетел из лодки. Волны били в высокую стенку, раскачивали тяжелый ящик.
На дне работал Сашко. Пламя освещало склоненную фигуру.
— Как дела? — перегнувшись вниз, крикнул Викторенко, чтобы успокоить самого себя. Голос ударился о стальные листы и вернулся к нему, усиленный стенками, как динамиком. — Помощь не нужна?
— Все идет путем! — отрывая лицо от щитка, бросил бригадир. — А тебе не терпится взглянуть?
— Оператор здесь сгорела! — сказал, не скрывая боли, Викторенко. По лестнице спустился в ящик. Вода била в стенку, и от каждого нового удара ящик рассерженно гудел.
Сашко продолжал прерванную работу. Острое копье пламени резало металл, и с круглого, заиленного бока отрывались расплавленные капли стали.
На берегу Викторенко поджидали два сварщика. Выдергивая лодку на песок, Монетов сказал:
— А ты ловко обхитрил нас, Иван. Нам спать, а сам резать трубу.
— Какое там резать. Дед Черномор из рук не выпускает резак.
Викторенко ушел, а на плоту сцепились Черномор с Монетовым. Бригадир ссылался на большой опыт, а молодой сварщик давил смекалкой.
А спор возник, когда выяснилось, что разрыв трубы намного длиннее самого кессона. Никто не мог предположить, что это пятнадцать метров. Как ни соображай, одним кессоном не обойтись. А если ящик передвигать по трубе, то первый отрезанный кусок окажется в воде.
— Мерекай не мерекай, Николай, — сказал напористо Черномор, — а надо резать посудину и растягивать ее.
— При всем старании за день не управиться, — возразил Николай.
— Какой же выход?
— Надо мерекать, как ты сказал! — Николай недовольно смотрел на реку. Неожиданно вспомнил, как однажды варил лестницу для перехода через шлейфы. Два стояка вверх и ступенька. Может, и теперь надо варить переходное колено? Первый конец вырвется из воды. Потом они передвинут ящик и сварят второй стояк. А сама труба окажется сверху воды.
Монетов быстро пересказал свою задумку бригадиру водолазов.
— Молоток ты, Монетов, — бригадир похлопал зардевшегося парня по плечу. — Пойду доложу начальству.
Сашко подошел к палатке. Постоял, прислушиваясь к громкому храпу.
— Кого ищешь, царь Нептун? — спросил Пядышев.
— Ваш Викторенко назвал дедом, а ты царем, — заметил с усмешкой Сашко и объяснил, зачем ищет Викторенко.
— Царь отменяется. Будешь Дедом Черномором. Тоже хорошая личность, — сказал для начала Пядышев. — Будить начальство не будем. Ответственность беру на себя. Варите, — приказным тоном закончил Сергей.
Тяжелый гул тракторного мотора и громкие голоса людей разбудили Викторенко. Он оторопело смотрел на появившийся трактор, раскатанные катушки.
— Звери, что тут делается? Почему меня не разбудили?
— Иван Спиридонович, — сказал Пядышев. — А зачем каждую минуту дергать начальство?
— Сейчас у нас такой случай, когда начальству не положено спать. Докладывайте, Пядышев, обстановку.
— Завтра все будет путем, — ответил за Пядышева Черномор. — Все будет путем!
Викторенко вместе с Пядышевым пошли к месту работ, прикидывая сроки возможной задержки.
Закрутила Викторенко работа. Не заметил, как в полную силу вошла зима и прибавились новые заботы. Снег щедро выбелил тайгу и тундру. Сугробы завалили подходы к сосновому бору около реки, скрыв следы пожара и разыгравшейся трагедии. Но память все настойчивее возвращала Ивана к страшному воскресенью. «В воскресенье мы встретимся! Ты слышишь, в воскресенье!» — до сих пор он ловил срывающийся шепот Ларисы. Она становилась ему все дороже и любимее, и все острее чувствовал свое одиночество.
Лебедушкины давно уже обжили свой балок. «Теремок счастья» — так окрестили в поселке комсомольский подарок. Чаепития теперь устраивали не в столовой, а у молодоженов. Приходили с пакетами конфет или печенья, хотя знали, что у Юли Зимницы есть что подать к столу.
— Славик!
— Юрка!
— Николай! — радостно встречала хозяйка. Для каждого хлопца у Юли находилось приветливое слово и добрая улыбка. Молодая женщина оказалась на редкость мастерицей. Борщи варила с затолочкой старого сала, а особенно славилась пирогами. В последнее время на ее лице появилось что-то новое. Изменились заметно походка и движения. Губы припухли, и сама она заметно округлилась.