Точка возврата
Шрифт:
– Я привела женщину, как вы сказали, – раздался от дверей едва слышный женский голос.
Ни Паду, ни Амирхан не слышали, как вошла Айшат.
– Сколько раз тебе говорить, глупая женщина, надо стучаться, когда идешь сюда! – вскочив со своего места, вспылил Амирхан.
Понуро опустив голову, Айшат стояла в дверях, не зная, куда деть руки. Ее заметно трясло. За ее спиной с повязкой на глазах стояла корреспондентка.
– Я стучала, – почти шепотом проговорила чеченка.
– Хорошо. Пусть сядет. – Амирхан показал на стоящий рядом стол, вокруг которого стояли четыре стула в стиле барокко с высокими спинками.
Женщина взяла пленницу за руку, провела к столу и усадила.
Некоторое время Амирхан разглядывал журналистку. Потом сделал знак рукой, давая Айшат понять, чтобы она вышла.
– Как здоровье? – Лицо Амирхана приобрело ироничное выражение.
– Вашими молитвами! – резко ответила пленница.
– Что она сказала? – Амирхан побагровел и перевел взгляд на Паду.
– Так русские иногда отвечают. – Пытаясь смягчить ситуацию, тот даже улыбнулся.
– Ты Аллаха не трогай! – Голос Амирхана стал хриплым. – Свой бог молись!
– Везет мне последнее время на тупых и необразованных людей! – Корреспондентка сокрушенно вздохнула.
– Кто тупой?! – взревел Амирхан. – Ты жить не хочешь, глупый женщина?!
Когда он злился, то, как и Паду, начинал говорить с сильным акцентом.
– Жить все хотят, – отрешенно ответила пленница.
– Тогда сиди, молчи и слушай, – едва сдерживая себя, чтобы не ударить ее, он оперся о стол и навис над ней. – Говорить будешь, когда скажу.
– Хорошо! – испуганно кивнула пленница.
Было видно, как она побледнела.
– Завтра вам дадут вашу камеру. – Он обернулся на Паду. Догадавшись, чего от него хотят, тот часто закивал головой и тоже встал. – Мы все сохранили и привезли.
Амирхан снова перевел взгляд на пленницу:
– Ты расскажешь, как военные хотели убрать тебя из городка, где были ученья, но тебе удалось снять все, что там было. Ты видела, как они используют вместо мишеней живых людей.
– Я сделаю все, как вы скажете, – ответила пленница. – Только где гарантии, что после всего вы сохраните нам жизнь?
– Я не магазин, чтобы гарантия давать. – Амирхан оттолкнулся от стола и выпрямился. – Слово мое тебе хватит. Мы тебе еще и заплатим.
– Бойся данайцев, дары приносящих, – вновь не удержалась от реплики пленница.
– Что?! Это кто нанаец?! – Амирхан медленно обошел вокруг стола и ухватился за спинку стула, на котором сидела девушка. – Повтори, как ты меня называл?
– Господи! – Девушка запрокинула голову назад, словно пытаясь увидеть сквозь повязку стоящего сзади Амирхана. – До чего же с вами трудно говорить! Это такое выражение!
– А ты говори просто, – вмешался в разговор Паду. – Лучше всего «да» или «нет». У нас на Кавказе не принято, чтобы женщина дерзила мужчине.
– Я в курсе. – Пленница вновь опустила голову. – Не раз была там в командировках.
– Ну, вот и хорошо. – Амирхан вернулся на свое место и сел. Лицо его приобрело умиротворенное выражение. – Сейчас тебе надо выспаться, а утром выглядеть бодрой. За час учишь, потом делаем съемка.
– Вам нужна запись с репортажем? – уточнила пленница.
– Да, – подтвердил Амирхан. – Разве Паду не говорил тебе об этом?
– Я просто хочу уточнить. – Пленница потерла стянутыми скотчем руками свой носик. – Без специальной аппаратуры мы его не смонтируем.
– Скажешь, что надо, будет, – заверил Амирхан и позвал Айшат.
– Полдела завтра сделаем, – дождавшись, когда за пленницей и Айшат закроются двери, сказал Амирхан. – Пойдем отдыхать.
В парк Сокольники, на встречу с одним из так называемых столичных специалистов по организации митингов, пикетирований и прочих массовых мероприятий, а попросту с «провокатором», отправились Лесник и Кэмэл.
Зелмах остался в машине. Он справедливо опасался, что с чеченцем не захотят говорить. В Москве боялись связываться с кавказцами. Вдруг вся эта массовка нужна только для того, чтобы собрать побольше людей, а потом взорвать в толпе начиненный взрывчаткой автомобиль или пустить туда шахидку? От услуг Мирзо в решении этого вопроса тоже пришлось отказаться. К выходцам из Средней Азии относились с недоверием, больше, чем на других, обращали внимание, а значит, и запоминали. Эти обстоятельства вынудили Паду усилить Зелмаха двумя русскими, на которых теперь легла основная тяжесть грязной работы.
Была суббота, погода стояла солнечная, лишь редкие облака, похожие на полупрозрачные клочья рваной ваты, медленно ползли по уже осеннему, ставшему сиреневым небу.
Лесник с Кэмэлом, прихватили небольшой кейс с авансом, перешли дорогу и встали в очередь к кассам. Настроение было плохим. На них повлияла смена обстановки. Оба ломали голову: что может означать их перевод под крыло Зелмаха? Можно ли считать это оказанием доверия, или наоборот, русских решили использовать в качестве пушечного мяса? Хотя и раньше Паду не баловал их чистой работой.
Они купили билеты, миновали контролера и направились по центральной аллее. Выглядевший с утра хмурым, Лесник постепенно преобразился. Словно оправдывая свое прозвище, он втянул носом воздух, слегка прищурившись, посмотрел на солнце и огляделся по сторонам:
– Красота!
На деревьях уже стали желтеть листья. Толпы нарядных москвичей прогуливались по дорожкам. Одни, ведя за руку детей, сворачивали на Песочную аллею, которая вела к аттракционам, другие направлялись в кафе, кто-то просто, с задумчивым видом, бродил, наслаждаясь красотой наступившей осени.