Точка Возврата
Шрифт:
Когда Император Велиар пришёл к власти, и в стране некоторое время царила неразбериха, Раум бросил Академию, не дотерпев до выпуска каких-то четыре года, и потому не имел права вступать в ряды правительственных кибер-отрядов. Можно было, конечно, податься наёмником, но на четырнадцатилетнего мальчишку смотрели как на пустое место и не воспринимали всерьёз. Очень зря. Сейчас, по прошествии двух лет, Раум уже успел доказать в Колизее, что может расправиться с противником голыми руками. Знали это и молодые химеры, улюлюкающие и обзывающиеся сейчас с безопасного расстояния.
— Ну, кибер, давай, доставай свою
Раум, остановившись перед массивными железными дверьми Колизея, вдруг резко развернулся и ядовито усмехнулся:
— Зачем? Скоро сами окочуритесь!
Киборг играл с огнём, напоминая химерам, что их изначально создавали с ограниченной продолжительностью жизни. Самые юные из них не переживут его, хотя даже здоровый киборг прекращает существование на сорок шестом году жизни, а зависимый от Топлива, такой, как Раум — и того раньше. Ударенные по больному месту химеры взвились, осыпая дерзкого мальчишку самыми грязными ругательствами, тот лишь победно усмехнулся и рывком открыл дверь.
Колизей представлял собой полуразрушенный и немного перестроенный для нынешних нужд завод на одном из средних уровней города Нидрэда. Несколько зданий были соединены многочисленными мостами и арками, к которым вели пожарные лестницы. Постройки громоздились неправильным многоугольником, окружая обширную забетонированную площадку.
Прошагав через проходную, Раум успел поздороваться за руку с несколькими суровыми мужиками, покрытыми шрамами и татуировками с символикой гладиаторов. Все — люди. С химерами Раум никогда не заговаривал первым. Эти существа, искусственно вылепленные из настоящего коктейля генов, по мнению юного киборга, заслужили не рукопожатия, а хорошего апперкота.
Со стороны арены доносился многоголосый протяжный вопль болельщиков и рёв моторов — наверняка сейчас там байкеры из разных племён двинулись в сёдлах верных «железных коней» стенкой на стенку. Раум неоднократно слышал это словосочетание — «железный конь», но всё никак не мог понять, что такое «конь».
Не терпелось поскорее выскочить на арену и вломить очередной зверюге, как Раум называл химер. Говорят, сегодня призом выставлена настоящая биологическая женщина. Раум уже предвкушал, как запустит пальцы в густые локоны, рванёт к себе и хорошенько потискает мягкое, такое непривычное и незнакомое тело. Это круто, когда у тебя первый раз — с самкой… Конечно, к симпатичному мальчишке с классическим сочетанием голубых глаз и чёрных волос, поставленных хулиганскими «перьями», клеилось много малолетних транссексуалов, или сучек, и даже влиятельные взрослые мужчины предлагали ему свою благосклонность. Но Раум не спешил расставаться с девственностью. От первого раза он хотел чего-то необычного и запоминающегося. Биологическая женщина — идеальный вариант. Раум понимал, что заранее лучше не загадывать, но ничего не мог поделать со своим буйным юношеским воображением.
Сегодня он просто обязан победить!
Заскочив в одну из многочисленных раздевалок, юный киборг быстро пересёк обширное помещение с низким потолком, на ходу скидывая потёртую зимнюю куртку в нашивках и заклёпках и расстёгивая ремень.
— Не обращайте внимания, — весело сказал он, застукав на лавке одного из знакомых гладиаторов и какую-то сучку не первой молодости, — я только переоденусь.
Гладиатор мельком глянул на него, но не
Юный киборг расторопно снял видавший виды свитерок, пиленые джинсы, и, чуть наклонившись, стащил плавки. Гладиатор, погладив взглядом его острые лопатки, желобок позвоночника, взбугренный хромированными навершиями стабилизаторов, и крепкие, как орешек, ягодицы, несколько раз вставил до упора и проговорил совершенно спокойным голосом, не отвлекаясь на сучку, извивающуюся под ним то ли от наслаждения, то ли от боли:
— Эх, Ра, сколько тебя вижу, столько и думаю — загнать бы тебе по самые гланды…
Распрямившись, киборг оглянулся и лукаво подмигнул:
— А я, сколько тебя вижу, Бигги, всё думаю — не надо столько трахаться перед боем, а то как бы тебе самому химеры на арене не загнали, — сказал он, впрыгивая в обтягивающие виниловые штаны.
— Иди ты к чёрту, кибер долбаный! — добродушно усмехнулся гладиатор, всё так же выдерживая ритм.
Раум быстро обвёл глаза жирным чёрным карандашом, нарисовав длинные стрелки до висков на древнеегипетский манер, запихнул ворох одежды и потёртый кожаный рюкзак в кабинку, запер её и повесил пластинку электронного ключа на шею. А затем нетерпеливо рванул на арену. Чёрт, холодно зимой-то полуголым и в виниле. Но ничего! Как говорили древние — искусство требует жертв.
Коридор, по которому он двигался, заканчивался решёткой, и лучшие места, позволявшие рассмотреть всё, что происходит на арене, оказались уже заняты. Но Раум поработал локтями и пробился. Голос ведущего, который орал в микрофон во всю глотку, всё равно терялся в рёве многотысячной толпы. Он объявлял о начале следующего шоу, а сверху на цепях уже спускалась клетка с «призом».
Биологическая женщина, точнее, девчонка лет тринадцати, голая и чумазая, как помойная зверушка, прижималась спиной к ржавым прутьям и молча хлопала стеклянными от ужаса глазами, трясясь от холода и страха.
С тех пор как сменилось правительство, количество государственных Оазисов, в которых держали женщин, предназначенных для размножения, по непонятным причинам сократили. Хотя ни о каком перенаселении речи не шло. Большинство женщин стерилизовали и буквально выкинули на улицы, в жестокий, враждебный мир, так отличавшийся от сытого и беззаботного житья в Оазисе. Некоторым повезло — им удалось стать домашними животными тех или иных сильных покровителей. А некоторые по наивности попытались бороться за место под солнцем и в большинстве случаев погибли жестокой и нелёгкой смертью.
Малышка в клетке предпочла сдаться стае химер и не сопротивлялась ни многочасовому буйному «пусканию по кругу», ни запихиванию в клетку. Есть шанс, что победитель, натешившись с ней, не убьёт, не продаст и не выкинет, а оставит при себе, будет кормить и защищать в обмен на секс.
Раум придирчиво оглядел «приз» и остался доволен. Хотя, конечно, предпочёл бы заполучить его нетронутым. Опять чёртовы химеры испортили праздник!
— …Свеженький, несмятый цветочек, сочный и чистый, — продолжал тем временем «конферансье», широкими красочными жестами указывая на клетку, — достанется только одному…