Точная Копия
Шрифт:
Словно почувствовав, что я хочу сменить тему, она возвращается к тому, о чём мы говорили ранее.
– У Джона есть склонность к размножению, – теперь её глаза прикованы к игре, когда заканчивается первый период, а “Scorpions” по–прежнему ведут на одно очко.
– Меня это нисколько не удивляет, – отвечаю я. И это правда. Этот парень становится настоящим собственником, когда дело доходит до его девочки.
– Зак так отчаянно хочет, чтобы я забеременела. В ночь перед отъездом в Нью–Йорк он так жестко трахнул меня, а когда кончил, то приподнял мой таз над матрасом, уверенный, что “гравитация
– Думаю, я забеременела, просто услышав это, – у Фелисити отвисает челюсть.
– В мечтах Джона, – говорю я, повертев в руках бокал с вином.
Она машет рукой в воздухе, поднимаясь с дивана и направляясь через открытое пространство на кухню.
– М–м–м, не думаю, что он так беспокоится по этому поводу. Он вроде как усыновил Джека.
– С Эллиоттом всё так же плохо? – кричит ей Луна.
Она заглядывает в морозилку.
– Да, мой бывший муж наконец–то показал нашему сыну своё истинное лицо, и Джек уже достаточно взрослый, чтобы признать, что он придурок–манипулятор, – она бедром закрывает дверцу морозилки и открывает мороженое с шоколадной помадкой. – И у меня нет ни малейшего намерения что–либо с этим делать. Я больше не могу скрывать от своих детей, какой на самом деле их отец. Дарси, без сомнения, рано или поздно осознает это.
– Честно говоря, я не знаю, как тебе удавалось сохранять хладнокровие с этим нарциссом все эти годы. Я бы похоронила его под его английским двориком много лет назад, – выпаливаю я.
Она возвращается к нам в пижаме и тапочках–кроликах, хмуро глядя на мороженое, которое слишком твердое, чтобы вонзить в него ложку.
– Да, ну, это более действенно, когда они понимают это сами. Плюс, он никогда не сможет утверждать, что я настроила их против него.
– Ты лучшая женщина, чем я, – растягиваю я.
– И я, – добавляет Луна.
Фелисити поджимает под себя ноги и откидывается на спинку дивана между нами.
– Да, ну, когда вы станете мамами, вы это поймете.
– Если, – шепчет Луна.
– Когда. Ты найдешь способ, несмотря ни на что, – поправляет её Фелисити.
Игроки снова выходят на лёд в начале второго периода, и мы все замолкаем, понимая, что игра подходит к своему завершению. Следующие сорок минут станут ключевыми для завоевания Кубка Стэнли.
– Он был невероятен сегодня вечером, – кивает Луна, а затем указывает на номер восемьдесят восемь, когда тот выходит на лёд.
– Простите, кто это?
Она смотрит на меня, приподнимая бровь, не впечатленная моей незрелостью.
– Ты знаешь, кто.
Я определенно знаю, о ком она говорит. Несмотря на мою ненависть к нему, я не могла оторвать глаз от того, как он потягивается на льду перед играми. То, как он делает это, должно быть незаконным и определенно не подходит для семейного просмотра.
Я ненавижу то, как реагирую на него, даже спустя восемнадцать месяцев после инцидента в баре “Райли” – он выводит меня из себя. Он вызывает у меня желание кричать в ближайшую подушку от ярости из–за его кривой и дерзкой улыбки всякий раз, когда я её вижу. Но особенно я ненавижу то, как он заставляет моё тело трепетать всякий раз, когда я вижу его.
– На мой
Луна возражает мне.
– Как ты это поняла? Джей Джей отбил все удары, а их вратарь – нет.
Джей Джей.
Я замечаю, как голова Фелисити поворачивается к Луне, её глаза вспыхивают при упоминании этого прозвища.
– Всё в порядке, – говорю я, вздергивая подбородок. – Используйте это прозвище сколько хотите. Для меня оно ничего не значит.
Дорога к моим родителям занимает всего десять минут. Они живут на одной из самых престижных улиц Сиэтла в богато украшенном особняке, который десятилетиями был домом семьи Монро и передавался по наследству нескольким поколениям.
Поскольку дорога занимает всего несколько минут, можно подумать, что я часто навещаю свою семью. Но правда в том, что я редко бываю здесь, и у меня нет намерения менять это в ближайшее время.
Это совсем не похоже на семейный очаг. Здесь холодно и официально, чего нет в моей квартире в центре города.
Когда Истон уехал в колледж, мне пришлось ждать два года, прежде чем я смогла съехать и отправиться в Коннектикут.
Два самых долгих года в моей жизни.
Учиться, учиться, учиться.
Проезжая через черные железные ворота, ведущие на территорию, я сворачиваю с подъездной дорожки и останавливаюсь позади черного Porsche 911 моего брата.
Я месяцами не была “дома”, и я здесь только потому, что здесь мой брат.
Гравий хрустит у меня под ногами, когда я выхожу из машины и оглядываю ухоженные сады, за которыми ухаживает команда садовников. Вайолет и Генри, мой отец, никогда бы не стали заниматься таким ручным трудом, как садоводство.
Я открываю багажник своей машины и достаю коктейльное платье и дорожную сумку как раз в тот момент, когда распахивается входная дверь.
Я не могу сдержать ослепительной улыбки, которая расплывается на моём лице, когда я вижу его.
Мой брат скрестил руки на груди и прислонился к одной из белых колонн на крыльце. Его светлые волосы и загорелая кожа стали еще светлее и темнее благодаря арабскому солнцу. И когда я подхожу к крыльцу, я перепрыгиваю последние пару ступенек, прежде чем он заключает меня в крепкие медвежьи объятия.
Единственные объятия, которые я когда–либо получаю от своей семьи.
Если не считать двух моих девочек, он – мое безопасное место, и, более того, он понимает, каково это – жить под гнетом постоянно завышенных ожиданий наших родителей. Тем не менее, он всегда был моим любимцем, и с ним легче всего.
– Привет, Кэтрин, – шепчет он мне в волосы.
Он по крайней мере на шесть дюймов выше меня, а я не маленькая – рост пять футов восемь дюймов.
– Ты единственный, кому может сойти с рук использование моего полного имени. Ты знаешь это, Ист? – я отстраняюсь и обнимаю его за шею, запечатлевая поцелуй на его щеке.