Точная Копия
Шрифт:
Есть, спать, секс, ещё раз секс, хоккей, и по новой.
Она ненасытна. И я схожу с ума от того, что она до сих пор не связала себя со мной обязательствами. Я подумал, что та ночь в душе стала поворотным моментом, когда она сказала, что попробует, сказала, что я хороший человек, и назвала меня Джей Джей. Я думал, она впускает меня в свою жизнь.
Но теперь кажется, что мы больше друзья с привилегиями, которые собираются вместе растить детей.
Что. За. Чёрт.
Возможно, я опоздал на сегодняшнюю предсезонную игру, но я готов сразиться с любым,
– Ты выглядишь так, словно тебя обокрали, а потом дали несколько пощечин, – Джесси подходит и встает рядом со мной, скрестив руки на груди.
Я ничего не говорю, только вздыхаю и начинаю одеваться.
– Тогда я расцениваю это как “да”. Ты предложил ей переехать?
Я качаю головой, моё настроение становится всё хуже и хуже.
– Почему нет?
– Потому что она меня не любит, ясно?! – огрызаюсь я. Мой голос звучит намного громче, чем хотелось бы.
– Замечательно, теперь вся гребаная команда знает, что я влюбился в девушку, которая не отвечает мне взаимностью, – ворчу я Джесси.
– Она отвечает тебе взаимностью, – Зак подходит ко мне сзади.
– Каким–то образом, да, – фыркаю я, не заботясь о том, что он знает или не знает о нас на данный момент.
Зак ставит коньки на скамейку запасных.
– Ты же знаешь, что Луна тоже боялась, верно?
– Это другое. У вас был разный стиль жизни, вы жили в разных городах. Дело во мне. Её прошлом. Но я не могу заставить её открыться мне полностью. Мы словно делаем два шага вперед, и один, а иногда и несколько, назад.
– А что с её прошлым? – Джесси приподнимает бровь.
Чёрт, я и так сказал слишком много.
– Нам нужно на игру, – уклоняюсь я.
– Это правда, – Зак хлопает меня по плечу и направляется к выходу, но Джесси задерживается, пока я продолжаю подниматься.
– Что ты имеешь в виду под её прошлым? – настаивает он.
Я должен был догадаться, что он ухватится за это и не сдастся. В детстве этот парень пережил больше дерьма, чем большинство людей за всю свою жизнь. Его сердце огромно, как океан, и он всегда рядом со всеми, кому он может помочь.
– Я же говорил тебе; я не думаю, что её родители были добры к ней. Она сломлена, чувак. Она такая чертовски красивая, но не видит этого. Она держала всех, кроме своих самых близких друзей, на расстоянии вытянутой руки. Я знаю, что её сердце хочет меня, – я постукиваю пальцем по виску и смотрю ему прямо в глаза. – Но у неё в голове тридцать шесть лет дерьма, через которое нужно пробраться.
Он кивает, и я знаю, что он понимает.
– Я знаю, что я для неё. Я знаю, что я тот самый, и чёрт возьми, она единственная девушка, которую хочет моя голова, сердце и член. Но я иду в обратном направлении, чувак. Теперь я надежный друг с дополнительными преимуществами. Но я, чёрт возьми, не могу оставаться в стороне.
– Тебе просто нужно продолжать говорить ей об этом.
Наконец, полностью экипировавшись, я беру свою клюшку и шлем и указываю на выход, но не раньше, чем бросаю последний
– Даже если бы я захотел отступить, я не смог бы. Она – мой север. Неважно, в какую сторону она изворачивается и пытается уйти от нас, я иду прямо к ней. Мы созданы друг для друга.
Я играю дерьмово. Как новичок в первый день.
Мы пропустили три гола, и в каждом из них была моя вина.
Она там, смотрит игру и выглядит как мечта, я не могу перестать пялиться.
Игра проходит мимо меня, Зак стреляет в меня гребаными кинжалами, и я знаю, что тренер Берроуз собирается наказать меня в конце этого периода.
Как будто мне есть до этого дело.
– Что с тобой происходит, чувак? – кричит мне Зак, когда шайба в четвертый раз попадает в сетку.
Я отворачиваюсь от него и делаю глубокий вдох. Наши фанаты преданы до мозга костей, но я чувствую, как нарастает их разочарование. У нас есть ещё один период, чтобы доказать им, что мы готовы к первой игре сезона.
– Ты меня слышал? Где ты витаешь?
– Не здесь, – говорю я себе под нос, шум арены заглушает меня.
– Ты всё испортишь!
Я резко оборачиваюсь.
– Ты думаешь, меня это волнует?! – я показываю на свою грудь. – Прямо сейчас мне насрать. Мне всё равно.
– Тебя должно это волновать, чувак, – его голос смягчается.
Я саркастически усмехаюсь.
– Мне будет не всё равно, когда в моей жизни появятся более важные вещи. Мне будет не всё равно, когда я перестану чувствовать ту ощутимую боль, которую, я знаю, испытывает она. Мне будет не всё равно, когда прекратятся и мои мучения.
Он опускает плечи.
– Ты действительно влюблен в неё, да?
– Я заботился о ней и защищал её в течение двух лет, но моё сердце заполнилось, когда она сказала мне, что носит моих детей.
Его глаза расширяются.
– Вау.
Я оглядываюсь.
– Мы можем не делать этого на льду? – спрашиваю я.
– Да, конечно, – он упирает руки в бока. – Послушай. Почему бы тебе просто не сказать Берроузу, что ты заболел? Я тебя прикрою. Отправляйся домой, возьми себя в руки и возвращайся в субботу утром с более ясной головой.
Чёрт меня побери, но, похоже, это всё, что мне нужно.
– Я не могу так поступить с командой.
– Ты можешь и сделаешь это. Я так сказал.
Я поджимаю губы, ненавидя себя за то, что собираюсь выйти из игры, но я знаю, что у меня нет выбора.
– Хорошо.
Я ухожу со льда, и Зак опережает меня, без сомнения, направляясь уладить мои проблемы с тренером Берроузом.
– Дженсен? – моя рука уже на дверной ручке раздевалки, когда я слышу её голос.
– Да, – я держу голову прямо, не желая смотреть на неё. Прямо сейчас я слаб и уязвим, и на этот раз я не хочу, чтобы она видела меня таким.