Тогда, когда случится
Шрифт:
Под зенитным, жёстко лучащимся солнцем в отстойной очереди у полуцилиндрического металлического ангара калился пропылённый до серебристости "урал". Ребята из пустых ящиков и бортовой доски соорудили скамейку и, вжавшись в узкую тень машины, блаженствовали под возбуждающе пахнущим степью ветром и терпеливо ждали. Ждали приказа на загрузку полагающихся запчастей, оборудования, бытхимии, припасов и продуктов. Короче всего, что требуется для поддержания жизнедеятельности и боеспособности сводного отряда. Ждали уже больше часа, наблюдая, как мимо, просительно сгорбившись, шныряли в поисках флегматичных, но изумительно, как чеширские коты, умеющих прямо на глазах растворяться в никуда ханкальских штабников и снабженцев, прибывшие
– Чего, орлы, пригорюнились? Зуб, выше голову, улыбнись и подтянись! Или съел что несвежее?
– К шестерым, уже накурившимся до горловой наждачки "грузчикам" присоединился неунывающий Колян, несколько минут назад подвёзший офицеров на своём, не смотря ни на какие ремонты, так почти и не реагирующем на рулевые усилия "уазике".
– Да нет, ничего. Просто сегодня у дочери день рождения.
– Вовка Зубов, водитель "урала", выковыривал палкой в грязном песке камешки и, как шайбы клюшкой, посылал их в заднее колесо.
– Э, брат, поздравляю! Сколько ей?
– Три года.
– Поздравляем!
– Спасибо.
– Так, это ж, отметить нужно!
– Чем? Я бы сейчас, не дыша, двести-триста на грудь поднял.
– А я бы и четыреста не постыдился.
– Ладно, нахлебники, давай по кругу.
– Косячок?! Откуда?
– Тихо, блин! Реквизировал.
– Ну, за здоровьице новорожденной!
– Тихо-тихо, по паре затяжечек с подсосом и со старательным испусканием душистого дымка подальше в небо.
– За здоровье!
– Вот я и думаю: достался же дочке папка - и на годик я здесь проторчал, и теперь опять.
– Некурящий Зуб достал пластинку "стиморола", покрутил, понюхал. Потом махнул и отдал тоже некурящему Коляну.
– Ещё одна командировка, и жена меня точно из дома вытурит.
– Не вытурит. Где ещё такого верного мужа найти? Мы ж ей справку всем отрядом подпишем: мол, полгода ни к одной юбке не приставал. Отличный семьянин и характер нордический.
– Посмейтесь. Блин, зачем нас сюда загоняют? Кто мы, зачем здесь без дела торчим?
– Кто, кто? Разменная мелочь, копейки, которые никому не жалко. При большой-то игре.
– Ага, и с большим "интересом".
– Отставить разговорчики!
– Колян дурашливо щёлкнул каблуками.
– Какая-такая "мелочь"? Мы - телохранители России, мы здесь для того, чтобы... себя подставить, когда "это" случится.
– А когда случится?
– А пусть лучше никогда. Но с нытьём, всё равно, заканчивайте. Язвы заработаете.
Прав Колян, конечно прав: стоит только отпустить вожжи, и всё, ничем потом не остановишь - тоска удавит. Лучше о весёлом. Или злом.
– Вчера ездили с начштаба к краснодарцам, так прикинь: они в доме местного вора в законе базируются - такой дворец, обалдеть! Белым мрамором даже четырёхметровый забор и снаружи, и внутри отделан. Три этажа: лестницы тоже мрамор, двери - дуб. И баня у них шикарная. А ещё два спортзала, гараж крытый. Даже бассейн на улице, правда, пустой. Но, самое кайфовое, что хозяин, говорят, нынче в Москве новый дом, ещё круче отгрохал.
Мимо неспешно профланировало несколько пузатых ханкальцев: мутные глазки в себя, по жирным ляжкам постукивали коробки-кобуры "стечкиных". И с кем эти хряки заготовились стреляться? Им только шпор и перьев не хватает для полноты героического вида. А что? Говорят, один местный полкан, ни разу не выезжая
– Мучаются, бедолаги, шести часов дожидаются. Как только "окопники" за КПП, тут у "штабных" сразу праздник начнётся. Водяра, тёлки, рассказы про то, у кого дома какие тачки и дачки прикуплены.
– Стаж прёт один к полутора, звания с ускорением. А если где какая стычка с потерями, так они, суки, за нашу кровь ещё и ордена себе понавешивают. Кто-то под пулями да через гранаты прыгает, а кто-то над стаканом... хреном дрыгает.
– "Ордена дают там, где их дают". Но, не завидуй: что ты со своими контузиями и ранениями, что они со своими циррозом и геморроем - по статистике одинаково к пятидесяти шести загнётесь.
– Так и на кладбище та же дерьмократия продолжится. Я зимой деда хоронил на Мочищеском, давненько не доводилось там бывать. Слышь, оказывается, что теперь на главной алее, где раньше только доктора наук, директора заводов и народные артисты лежали, нынче подряд памятники цыганским баронам возвышаются. Чёрный мрамор с золотом - "Оглы", "Оглы", "Оглы", аж в глазах рябит! И под каждый монумент никак не меньше четырёх участков скуплено. Даже "братва", и та где-то в сторонке скромненько по-русски ютится.
– Так прикинь, сколько романэ на наркотиках гребут.
– Не в этом дело! Я что подумал: вот, лет эдак через пятьсот начнут археологи кладбище исследовать, ну, и наверняка подумают, что это наши национальные герои лежат. Кто ж поверит, чтобы своих врагов народ на самом почётном месте хоронил, как царей или фараонов?
– Хочешь сказать, что Тутанхамон с Хеопсом тоже в своё время ханку оптом толкали?
– Попробуй, докажи, что не так. Вон, какие гробницы отгрохали.
На КПП, на пальцах у неразличимо пропитанных серой пылью солдат-контрактников блестели золотые печатки. А рядом вдоль трассы по обочинам и кюветам на километры растянулись фуры, грузовики и микроавтобусы со скучающими в очередях нохчами - так уж повелось, что все грозненские и станичные магазины, палатки и ларьки снабжаются со солдатских складов. Но турецкое золото "контрабасов" и дачки снабженцев - собачьи крошки со стола хозяев, гоняющих составы стройматериалов, оборудования, техники, горючего, одежды, продуктов, медикаментов - из России в Чечню и обратно, миллиардами высасывающих "финансовое обеспечение восстановления разрушенного войной народного хозяйства республики". Собачьи крошки.
Примостившись, кто где, опять в удушающих "шелестяшках" под бронежилетами и разгрузками, они напряжённо терпели выбоины, ухабы и вихляния - летать по Чечне нужно мухой, ибо, что с того, что в сопровождающем офицерском "уазике" работает ГМД, подавляя потенцию и радиосигналы на взрыв фугаса - духи могут и просто проволочки протянуть. Или со степи пострелять. Элементарно. Ящики и коробки дёргались направо и налево, сползали, но более-менее держались, а вот завёрнутая в полиэтилен, жадно, до мослов уже обрезанная неведомыми любителями шашлыков говяжья задница прыгала под ногами как живая. Снаружи, затянув капюшоны, глотали скрипучую и горькую пыль пулемётчики Сергей и Жора, а остальные почти ничего не видели, даже если выглядывали в откинутые лючки крыши. Степь да степь. Ровная, просто идеально выглаженная. Где-то пропаханная и яро зеленящаяся, где-то запущенная в разноцветный отдых, степь утекала в горизонт, где без всякого перехода над предвечерней сизостью круто нависали ломанные зубцы отрогов. Промелькнули ряды крепких, одинаково кирпичных усадеб богатой станицы, на высокой стеле у сворота - "... основана в 1770 году". По центру сиял оцинковкой новенький минарет. Старинное русское кладбище с железными крестами - сплошная свалка.