Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)
Шрифт:
Память хранит возвращение в Николаев. Встречал первый заместитель командующего Армией генерал Бочков Б.В. Махнув на запреты врачей, требовавших соблюдения карантина, он повез нас в гостиницу, где был накрыт богатый русский стол с водкой, селедкой и черным хлебом.
Потом были приемы в ЦК ВЛКСМ, бюро Главпура, в Военном совете Армии. Новые назначения. Я попал служить в далекий северный Норильск. Такая наша военная судьба.
На этом надо бы поставить точку. Но не могу не сказать еще об одном. В феврале 1995 года, нас, небольшую группу «египтян», принял Военный совет войск ПВО. Говорилось об использовании приобретенного боевого опыта, о героизме, о традициях,
Когда я поставил под этим рассказом свою подпись и отдал его в печать, меня не покидало чувство вины и недосказанности. Внутренний голос постоянно твердил: «Ты ничего не написал о тех, кто провожал и ждал. О женах и подругах. О них в литературе немало написано. Но если учесть их подвижническое мужество, преданность мужьям и их делу и то, что им пришлось испытать, то становится очевидным, что наши близкие и подруги заслуживают гораздо большего.
Видимо, надо на себе испытать все, что чувствует та, которая провожает своего мужа на военную службу, постоянно собирает на полеты, боевое дежурство, на ученья, полигоны, и не знает, когда и с чем он вернется домой. Надо испытать то постоянное чувство тревоги за судьбу близкого человека, разделить с ним все невзгоды военной службы, чтобы достоверно написать об этом, да и иметь право на это.
Можно только предполагать, что испытывали жены, отправляя мужей для выполнения интернационального долга в Афганистан, во Вьетнам, Корею, Сирию, Египет, Кубу и другие страны, где они были участниками необъявленных войн. Это томительное ожидание весточки, тревожное чувство при изъятии почты из ящика, вздрагивание при каждом телефонном звонке или стуке в дверь. Это подробные ответные послания, которые приходилось писать после утомительного рабочего дня и не менее хлопотливого вечера, уже после того, когда дети улягутся спать.
Про себя скажу — ждал писем. И все они приходили, проникнутые любовью, теплом и бодростью, несмотря на печали и неприятности, временами возникающие в доме. Кто-то зло «пошутил», хвастаясь своей осведомленностью. Есть такие, к сожалению, люди. Под большим секретом передали жене новость: муж угодил под бомбежку… и пошли слухи. С женой удар, свалил паралич. Не знаю, чем бы это закончилось, если б не вмешался командарм, и если б не оказалась рядом с женой и дочерью мать жены Лидия Александровна. Обо всем этом я узнал уже после приезда домой. В письмах об этом ни слова.
Кстати, меня дважды так «хоронили». Однажды в Норильске командир дивизии звонит жене домой и спрашивает:
«Что делаешь? Сядь и успокойся. Два дня не можем найти мужа. Вылетел на вертолете с о. Голымянный, так и пропал». И это называется «успокойся». Два дня с тяжелым чувством и с мрачными мыслями ждала супруга весточки, пока не сообщили: жив и невредим. А было все просто. На вертолете облетывали радиолокационные роты и из-за непогоды вынуждены были сесть около охотничьего домика, с которым, естественно, не было связи.
Но вернемся к делам египетским. Знаю по себе, как поднимали настроение, выводили из оцепенения письма от жены, родных и близких. Недавно узнал, как одного из нынешних генералов (по этическим соображениям фамилию не называю) буквально подняли на ноги письма жены, когда он серьезно заболел и попал в госпиталь. А когда один из командиров подразделения получил письмо, в котором сообщалось, что жена родила сына, у него появилось такое естественное желание повидаться с ним, жажда к жизни, что едва удалось уговорить его не делать глупостей и идти, что называется на службу, на канал.
Были жены, которые изменяли, даже связывали свою судьбу с другими мужчинами, но это единичные случаи. Но никто из них не решался открыто написать об этом. Мужчины, не берусь судить обо всех, тоже не давали повода женам усомниться в их верности. Причин для этого было много. И высокая нравственность, и боязнь начальства, и стеснение товарищей, и отсутствие контактов, и изнуряющие, изматывающие физические и психологические нагрузки. Более того, мужчины, как правило, скупые на слова о своих чувствах, не стеснялись излагать их в письмах. Словом, смею утверждать, что длительное пребывание мужа в командировке может не только расстроить, но и укрепить семью, хотя кое-кто со мной может и не согласиться.
И.Д.Куликов
Тогда в Рас-Гарибе…
Для меня, слушателя Военного института иностранных языков, командированного в ОАР в качестве военного переводчика, эта арабо-израильская война, названная «войной на истощение», началась 30 ноября 1969 г. В тот день ранним утром вместе с майором Тарасом Панченко, военным советником из 3-й механизированной дивизии, мы выехали из Каира на фронт. Путь наш лежал на Красное море, в далекий, и казалось, романтичный Красноморский военный округ. Как и Суэцкий канал, он также считался зоной боевых действий, хотя и менее активных.
В Заафарану — конечный пункт нашего назначения — решили ехать несколько длинным, но надежным южным маршрутом — по дороге на Бени-Суэйф вдоль Нила. У Кураймата нам предстояло свернуть налево на пустынную дорогу. Это узкое шоссе, пересекавшее всю северную часть Аравийской пустыни, должно было вывести нас прямо к Заафаране на побережье Суэцкого залива.
Более коротким на Красное море был путь через Суэц. Однако он считался весьма опасным из-за действий авиации противника. В районе Суэцкой бухты и южнее ее, как мы слышали, израильские летчики часто устраивали «охоту» даже на одиночные автомашины. К тому же в приканальной зоне и в самом Суэце можно было запросто попасть и под случайный артобстрел или авиационный налет. Ежедневные бомбежки позиций египетских войск здесь давно стали обычным явлением. Той осенью авиация противника резко активизировала свою деятельность: «война на истощение» была в разгаре. Поэтому по совету советников — «красноморцев» решили не рисковать.
К вечеру, преодолев почти 300 км, мы благополучно добрались до побережья Суэцкого залива. Заафарана, отмеченная на топографических картах как «сельский населенный пункт», в действительности представляла собой полуразрушенный морской маяк, да пару убогих глинобитных домиков, в которых давно никто не жил. Других признаков какой-либо цивилизации, если не считать небольшого коптского монастыря, расположенного километрах в тридцати от маяка, в этом районе не просматривалось.
Дислоцированная здесь 19-я отдельная пехотная бригада, своими оборонительными позициями перекрывала важную в оперативно-тактическом отношении заафаранскую долину. Обрамленная с двух сторон достаточно высокими горными массивами, эта обширная песчано-каменистая долина, лишенная какой-либо растительности, протянулась широким языком от побережья залива вглубь Аравийской пустыни почти до самого Нила. Израильтяне, стремившиеся расширить зону боевых действий, еще летом предприняли здесь успешную попытку высадить морской десант. Египетское командование, обеспокоенное действиями противника, решило прикрыть опасное направление, расположив в Заафаране одну из двух своих отдельных пехотных бригад.