Толкач
Шрифт:
– Разыскиваем? – промямлил вождь, чувствуя, что ярость отступила.
Пекич продолжал дрожащим голосом:
– Мне надо было закончить расследование. Видите ли сэр… этот эксперимент, который вы с Карделем начали…
– Я не имею к нему никакого отношения. Это все придумал Кардель, черт побери его глупость. – Первый едва не сорвался на крик.
– Да?… Ну… ну, мне показалось, что вы действовали согласованно. Как бы там ни было, мне кажется, что события с самого начала развивались не по плану. Я… э… мы собирались выяснить, почему официанты грубят, почему рабочие, служащие и даже руководители занимаются очковтирательством, ищут козлов отпущения и тянут одеяло на себя, как любит говорить Кардель.
Янкез вскипел, но позволил продолжить. Вне всякого сомнения, начальник полиции Лазарь Йованович сейчас пытается узнать, откуда звонят, и предатель скоро будет под колпаком и не сможет больше наносить урон экономике Народной Демократической Диктатуры.
– Но, э… я обнаружил, что дело не просто в официантах или водителях. Это… э… происходит повсюду. Поэтому я в конце концов почувствовал, что пытаюсь лбом прошибить стену. Я подумал, что лучше начать… э… с азов и попытаться исследовать, как западные правительства справляются с подобными проблемами.
– Ну, – сказал Янкез так спокойно, как только смог, – ну и что? – Этот идиот сам лез в петлю. Молодой человек в замешательстве нахмурился.
– Честно говоря, я был удивлен. Конечно, я был знаком с образцами западной пропаганды – с тем, что я мог раздобыть в Загуресте, и с тем, что передают “вражьи голоса”. Я был, разумеется, знаком и с нашей пропагандой. Честно говоря… я в обоих случаях составил собственное мнение.
Уже одно это было предательством, но Первый усилием воли заставил себя проговорить ободряюще:
– К чему вы клоните, Иосип Пекич?
– Я выяснил, что в одной стране правительство фактически платит своим крестьянам, то есть фермерам, за то, что они не выращивают зерновые. Это же правительство выплачивает дотации на зерновые, поддерживая цены на них на таком уровне, что они неконкурентоспособны на внешнем рынке.
Пекич-младший скривился в замешательстве.
– В других странах, например в Южной Америке, где уровень жизни, очевидно, самый низкий на Западе и где не хватает средств на развитие экономики, правительства создают огромные армии, хотя почти все они не воевали уже больше столетия и никакая военная опасность им не угрожает.
– К чему все это? – прорычал Первый. Безо всякого сомнения, Лазарь Йованович уже вышел на след этого изменника.
Иосип тяжело вздохнул и продолжал взволнованно:
– Возникают и другие неувязки, в которые просто трудно поверить. Например, металлургическая промышленность работает вполсилы, несмотря на нехватку изделий из металла, – таких, как автомобили, холодильники, печи. В периоды так называемых спадов закрываются практически новые современные заводы, люди лишаются работы, в то время как миллионы нуждаются в продукции, выпускаемой этими предприятиями, – Иосип продолжал сдержанно: – Вот, сэр, я и пришел к выводу, что на Западе тоже возникают подобные проблемы. Основная – это политические деятели.
– Что? Что вы имеете в виду?
– То… – продолжал Иосип с мрачным упрямством, – я… ну, я не знаю, как было раньше, сто или даже пятьдесят лет тому назад, но по мере того, как общество становится все более сложным, более запутанным… Я думаю, что политики уже просто не в состоянии им управлять. Основные трудности заключаются в изготовлении и распределении всего того, что наука и промышленность научились делать. А политики во всем мире, кажется, с этим уже не справляются.
Зоран Янкез зловеще прорычал:
– Вы, что же, считаете, что я не могу управлять Союзом Балканских Советских Республик?
– Да, сэр, – подтвердил Иосип с готовностью. – Именно это я и хотел сказать. Вы, да и любой другой политик. Промышленностью должны руководить обученные, знающие технические специалисты, ученые, администраторы, а возможно, и потребители, но не политики. Политики должны знать все о политике, но не о промышленности. Однако в современном мире правительства начинают заниматься управлением промышленностью и даже сельским хозяйством. И они с этим не справляются, сэр.
Янкез наконец не выдержал.
– Откуда вы звоните, Пекич? – закричал он. – Вы арестованы.
Иосип Пекич откашлялся и сказал извиняющимся тоном:
– Нет, сэр. Помните? Я рядовой трансбалканец, и предполагается, что я, ну… должен поступать как все. Разница только в том, что мне была предоставлена такая возможность. Я в Швейцарии.
– В Швейцарии? – вскричал Первый. – Ты нарушил свой долг. Я всегда знал, что ты предатель, Пекич. Яблоко от яблони недалеко падает. Настоящий трансбалканец остался бы в своей стране и своим трудом продвигал бы ее вперед к светлому будущему.
Молодой человек забеспокоился:
– Конечно, сэр, – сказал он. – Я думал об этом. Но мне кажется, я сделал все, что мог. Видите ли, в течение последних месяцев под прикрытием своего мандата, я распространял воззвание среди инженеров, технических специалистов, рабочих, всех образованных, компетентных людей в Трансбалкании. Вас бы удивило, как они принимали его. Мне кажется, что это обрушилось на них, как лавина. Я имею в виду то, что политики не в состоянии управлять промышленностью, и что если Союз Балканских Советских Республик добьется каких-либо успехов, то лишь после того, как произойдут необходимые перемены.
Первому не оставалось ничего, как со злостью смотреть на экран.
Иосип Пекич нервно потер переносицу и добавил на прощание:
– Я просто подумал, что должен позвонить вам с последним донесением. Ведь не я же все это начал. Это была не моя идея. Это вы и Кардель предоставили мне такую возможность. А я… ну… просто толкал. – Его грустное лицо исчезло.
Зоран Янкез долго сидел, глядя на темный экран. Посреди ночи раздался стук в дверь. Но, в конце концов, Зоран Янкез всегда знал, что когда-нибудь это произойдет.