Только через мой труп, огр
Шрифт:
— Мне приятно, что тебе здесь нравится.
От улыбки Грегора у меня перехватывает дыхание. От этого в уголках его голубых глаз появляются морщинки, а клыки выставляются на всеобщее обозрение. Внезапно все, о чем я могу думать, это о том, как они будут царапать мою кожу, когда он будет посасывать мои соски, и влага скользит по внутренней стороне моих бедер, на которых нет трусиков.
«Это что-то новенькое».
Как и спираль тепла, туго наматывающаяся в нижней части моего
— Я собирал яйца, чтобы приготовить тебе завтрак, — говорит он, держа дюжину яиц в своих массивных руках.
Кому нужна корзина, когда у тебя руки как лопаты?
Я лучезарно улыбаюсь ему.
— Никто никогда раньше не готовил мне завтрак.
— Тогда мне приятно знать, что я буду первым, — отвечает он с удовлетворенным кивком. — Ты не жила, пока не попробовала мой омлет с картофелем и луком-пореем.
Глава 6
Грегор
Арья отодвигает свою тарелку с удовлетворенным стоном.
— Ты был прав, — ты действительно готовишь вкусный омлет.
Она наблюдает за тем, как я пью сырые яйца и дожевываю остатки оленины, высасывая костный мозг из костей. Если ее и беспокоит как я ем, она этого не говорит.
Арья откидывается на спинку дивана и потирает живот.
— Это было восхитительно, спасибо. Если ты и дальше меня будешь так кормить, то я никогда не захочу уходить.
— Может быть, я это и намерен сделать, — мягко отвечаю я.
Ее глаза встречаются с моими, и я стойко выдерживаю ее изумрудный взгляд.
Она прочищает горло и встает, потянувшись за тарелками.
— Я помою их. Это будет справедливо, так как ты накормил меня, и…
Моя рука накрывает ее руку. Странно видеть контраст зеленой кожи с розовой. Ее рука выглядит такой нежной под моей. Мои пальцы длинные, толстые с черными заостренными когтями, как и на моих ступнях.
— Пока ты не решишь иначе, ты моя гостья, Арья. Мне доставляет удовольствие кормить тебя.
У нее расширяются глаза.
— Ты серьезно хочешь, чтобы я осталась? Я… не против этой идеи. Нисколько. Мне здесь нравится. Мир и умиротворение. Чистый воздух и простая жизнь. Я выросла в коммуне, у меня было очень мало средств, поэтому я не стремлюсь к материальным благам — нельзя стремиться к тому, чего у тебя никогда не было.
Она сжимает мою руку.
— Я хотела бы остаться. Я хочу, чтобы ты научил меня охотиться, ловить рыбу, выращивать овощи и…
Мое фырканье останавливает ее на полуслове, и я зачарованно наблюдаю, как мурашки покрывают ее руки.
— Ты стремишься учиться. Мне это нравится.
Арья направляется на кухню, и я следую за ней. Наливая воду в раковину, она начинает
— Откуда ты так много знаешь о том, как быть независимым? — спрашивает она, соскребая с миски кусочек вяленой оленины.
— Я вырос на ферме в Волгограде. Мои родители научили меня ставить ловушки, охотиться, выращивать овощи и готовить еду.
Я беру у нее чистую тарелку и вытираю ее.
— Они делили работу поровну. Моя мать была также искусна в охоте и уходе за землей, как и мой отец умел приготовить еду и шить.
Она хмурится, когда моет кружку.
— Волгоград находится в России. Тогда, то, что ты говоришь теперь имеет смысл. Как ты здесь оказался?
— Мы переехали сюда, когда я был подростком.
— Мы? Твои родители тоже?
— И моя сестра.
— У тебя есть сестра?
— Да. Близнец. Галина.
Говорить о моей сестре больно.
— Мы хотели учиться здесь, в США, и мои родители желали нам лучшей жизни.
Арья протягивает мне другую миску.
— Что ты изучал?
— У нас обоих есть диплом в области гостиничного бизнеса. Мы управляли гостиницей в городке.
Арья выглядит нерешительной, когда задает следующий вопрос.
— Я… Где они сейчас? Твои родители и Галина?
— Наши родители погибли в автокатастрофе за несколько лет до того, как я изменился.
— О, Грегор. Мне так жаль!
Глаза Арьи блестят от слез.
— А Галина? Она?..
— Умерла? Нет. Но она тоже выпила эту сыворотку.
Она втягивает воздух.
— Кем она стала?
— Я не знаю. Она исчезла. Я не видел ее с той ночи.
— Откуда ты знаешь, что она все еще жива?
Я сжимаю кулаки по бокам.
— Я просто… знаю. Иногда мне кажется, что я чувствую ее рядом с собой, словно если я повернусь, то она будет стоять здесь. Кроме того, я бы почувствовал это, если бы она умерла.
Арья придвигается ближе, ее изумрудные глаза наполняются слезами. Она добрая и заботливая, эта женщина, несмотря на свое воспитание. Взяв мое лицо в ладони, она проводит большим пальцем по моей щеке.
— Бедный, измученный мужчина. Мне так жаль.
Я хмурюсь.
— Я не мужчина.
— И ты также не огр. Не совсем. Ты, — она хмурится, — могр.
Это вызывает у нее вынужденную улыбку.
— Могр?
— Да, как мужчина и огр… могр.
Мое лицо расплывается в улыбке, и что-то среднее между рычанием и кряхтением вырывается из моего горла.
— Могр. Мне нравится это слово.
— Подожди… ты только что смеялся?
Я киваю.
— Я думаю, что да. Я не смеялся уже много лет. Ты великолепна, Арья.