Только дождись меня
Шрифт:
Я даже не пыталась вытереть слезы и высморкаться.
У него было двое детей, жена, дом и любимая работа. Ему было всего тридцать два года, когда он умер. Тридцать два. Через три года мне самой исполнится тридцать два. Мне до сих пор кажется, что у меня впереди вся жизнь. Он, наверное, думал так же.
Но его больше ничего не ждет. Вот он жив, а через минуту — уже нет. Как-то так.
Боже, я безумно скучала по его дурацким шуткам и упрямости. Как он не давал мне спуску
Я с удовольствием вновь стала бы эгоистичной идиоткой с ужасным вкусом в отношении мужчин, если только это могло бы вернуть его обратно.
Я скучала по брату. Очень. Сильно.
— Ты в порядке? — внезапно раздавшийся голос чуть не довел меня до инфаркта.
Я подняла взгляд, даже не потрудившись вытереть слезы и нос. Как кто-то мог подойти ко мне незамеченным? Я покачала головой Далласу, который стоял на нижней ступеньке, и призналась:
— Не совсем.
— Я так и понял, — мягко произнес он. — Не знал, что можно плакать, не издавая ни звука.
Сосед нахмурился и пристально посмотрел на меня.
Я шмыгнула носом и прикусила нижнюю губу, будто это могло помочь остановить слезы. Но они продолжали катиться по щекам, несмотря на то, что мозг требовал прекратить это.
— Голова все еще болит? — тихо поинтересовался Даллас.
Я пожала плечами и вытерла слезы. Да, болит, но не так сильно, как сердце.
— Что-то случилось с мальчиками?
Я снова покачала головой, боясь открыть рот и громко зареветь перед этим мужчиной.
Он обернулся и потер шею, после чего со вздохом повернулся ко мне.
— Если ты хочешь поговорить… — Даллас почесал щеку, чувствуя себя неловко. Не могу винить его за это. Мне тоже не хотелось, чтобы свидетелем моего горя стал человек, который плохо думал обо мне в начале нашего знакомства. — Я буду молчать, — наконец, добавил он, вынуждая меня поднять взгляд. Легкая улыбка на суровом лице была столь неожиданной, что застала меня врасплох.
Рассказать ему? Практически незнакомцу? Поделиться с ним тем, чем я не делилась даже с родителями? Но как описать самое худшее событие в своей жизни? Как объяснить, что твой брат умер, и твоя жизнь изменилась навеки?
Я не была замкнутым человеком, не способным делиться чувствами, но это… это было совсем другое. И не имело ничего общего с жалобами на маму подруге.
— Я не… Я не… — Я захрипела. — Я… я ненавижу это. Я не жду от тебя жалости или внимания…
Сосед опустил голову и сглотнул.
— Я уже говорил тебе, что знаю это, — все так же тихо произнес он. — Я думал, что мы разобрались с этим?
Я шмыгнула носом.
Даллас снова вздохнул и посмотрел на меня своими орехового цвета глазами.
— Давай, прекращай плакать, —
Я хотела ответить ему согласием, но не могла произнести ни слова из-за икоты.
— Я не пытаюсь у тебя что-то выведать.
Я тяжело дышала, пытаясь сдержать молчаливые слезы. Мне хотелось сказать ему, что со мной все в порядке или, по крайней мере, будет в порядке, но вместо этого у меня затряслись плечи и рот сам собой произнес:
— Он хочет, чтобы я купила ему носки.
После короткой паузы, Даллас переспросил:
— Что?
— Луи хочет, чтобы я купила ему носки.
Несмотря на слезы, застилавшие глаза, я видела, как у соседа отвисла челюсть, и он побледнел.
— Ты не можешь… купить ему носки?
Я приложила руку к сердцу, будто пытаясь унять боль.
— Нет, могу. — Я вытерла лицо и отметила про себя, что Даллас, наконец, закрыл рот. — Раньше я дарила носки своему брату, а теперь Луи просить дарить носки ему, потому что я не могу… не могу больше… дарить их брату.
— Дело ведь не в носках? — после короткой паузы поинтересовался Даллас.
Он даже не знает. Откуда ему знать? Дело не в чертовых носках. По крайней мере, не совсем. Дело во всем и понемногу. В жизни и в смерти, в черном, белом и сером. Дело в том, что я должна была быть сильной, когда у меня не было на это сил. Что я должна была жить дальше, когда мне хотелось умереть. Я знала, что мои слова не имели для него никакого смысла. Но как я могла ему все объяснить? Как могла рассказать, что часть меня умерла со смертью брата, и я изо всех сил пыталась сохранить остатки себя в целостности, едва удерживая их вместе с помощью скрепок и изоленты.
— Я скучаю… — Клянусь, моя грудь взорвалась от боли. Я не могла выдавить ни слова. Или, быть может, не хотела. Я редко с кем говорила о Родриго, только если с Ван. Но Ван была моей названной сестрой.
— Мой брат умер, а я безумно скучаю по нему, — прохрипела я то, что никогда не сказала бы маме и папе. Зато сказала человеку, который жил через дорогу от меня. Я прижала ладонь ко рту, будто пытаясь унять свою боль. — Я очень скучаю по нему.
— Прости, я не знал, — мягко ответил Даллас.
— Мне… мне тяжело говорить об этом. — Я передернула плечами и вновь прижала ладонь ко рту, чувствуя, как на меня со всей силы обрушивается горечь утраты.
Почему эта боль не утихает со временем?
— Мне приходится рассказывать Луи истории, потому что он плохо помнит его. Уверена, что Джош тоже. И они вынуждены жить со мной. Со мной. Он оставил их мне. — Из глаз вновь ручьем потекли слезы. Я до сих пор не могла поверить в это. Из всех людей в мире они с Мэнди выбрали меня. — О чем он думал. У меня нет опыта. Что, если я все испорчу?