Только когда мы вдвоем
Шрифт:
Сделав последние несколько дел и заперев дверь на ночь, я ставлю будильник на шесть. Плюхнувшись на диван и накрывшись одеялом, я стараюсь не думать о том, что Уилла Саттер спит в моей постели.
Мне требуется очень много времени, чтобы заснуть.
Глава 7. Уилла
Плейлист: Blondie — One Way Or Another
Я сонно пробуждаюсь, постанывая от удовольствия. Меня окружает непристойно возбуждающий запах. Мне снятся туманные сосновые леса и светловолосый парень во фланелевой
Резко проснувшись, я сажусь и понимаю, что я не в своей постели и не в своей квартире. Если судить по запаху елей и кедров в воздухе, по невротичной опрятности окружения, то я в спальне Райдера, запуталась в его одеяле. Его голое тело спало тут.
Не то чтобы я пыталась вообразить голое тело Райдера. Не то чтобы я делала это прямо сейчас.
Не надо. Просто не надо, мозг. Не начинай. Не думай о тех крепких мышцах, которые я ощущала всякий раз, когда тыкала его пальцем в живот. И о том, как бы мне понравилось проводить пальцами по его взъерошенным светлым волосам, тоже не думай. Определённо не думай о бугрящихся бицепсах, вечно напрягающихся при движении. Не думай, как они бы напряглись, когда он опирался бы надо мной, толкаясь...
— Воу! — я скатываюсь с матраса и резко встаю. Надо убираться отсюда. Я тону в гормонах от горячего сна про сексуального лесоруба, а эта комната — как зыбучие пески. Чем дольше я останусь тут, тем сложнее будет сбежать от этой тяги.
Я спешно привожу его постель в порядок, затем иду на цыпочках и подбираю свою сумку. На столе лежит аккуратная стопка бумаг, а также записка, написанная его аккуратным почерком.
«Конспекты этого семестра. Всё твоё. Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем.
— Райдер».
Моё сердце тает и сползает куда-то в живот. Он распечатал для меня конспекты. Огромная волна облегчения от того, что у меня наконец-то есть всё необходимое по курсу, быстро сменяется подозрением. Я не привыкла к искренне хорошим поступкам со стороны лесоруба. Мне нужно будет хорошенько проверить содержимое на случай, если это его извращённый вариант шутки. Я аккуратно просматриваю все страницы, ожидая, что там вдруг начнутся иероглифы, но всё на английском и разложено в хронологическом порядке.
Сначала вкусный ужин, потом гостеприимство кровати, а теперь и конспекты. Лесоруб полон сюрпризов.
Я аккуратно убираю конспекты в сумку и снова беру его записку. «Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем».
— Раскомандовался, — бурчу я. Может, так оно и есть, но я подчиняюсь, потому что он приготовил чертовски вкусные шведские фрикадельки с макаронами. Держа контейнер в руке, я шлёпаю к двери, надеваю свои теннисные туфли и тут украдкой кошусь на диван. Райдер тихонько похрапывает, его рука свесилась с края дивана. Каким он выглядит во сне? Он так же будет раздражать
«Не делай этого, Уилла».
Я на распутье, и понимаю это. Это тот самый момент в книгах, где перед героиней простирается две тропы. Одна тенистая. Там ухает сова. Шуршат листья. Другая залита солнцем. Чирикают птички. Тропа широкая и хорошо протоптанная.
Я невольно посмеиваюсь над самой собой. Хорошо протоптанная. Кажется, я излишне драматизирую.
И всё же на тенистой тропе, на которую я не перестаю коситься, веет злобный ветерок. В той стороне кроется опасность. Это правда. Я костьми чувствую — ничего безопасного не выйдет из того, что меня подмывает сделать. Проблема в том, что я такая я: сначала делаю, что хочу, а потом жалею.
— Уф, да нахер.
Игнорируя собственные предостережения, я иду обратно к дивану и нагибаюсь, изучая черты лица Райдера. Идея бороды в целом меня не смущает, но его борода меня бесит. Я хочу увидеть всё его лицо, узнать, есть ли у него ямочки на щёках, и мягкие ли у него губы. Я хочу видеть, как он краснеет, наблюдать за кадыком, когда он глотает.
Его волосы упали на глаза. Я аккуратно убираю их в сторону, затем застываю, увидев кое-что в его ухе. В правом ухе. Его более здоровом ухе.
Слуховой аппарат?
Моё нутро сжимается от шока. Он всегда его носил? Я перебираю воспоминания. К сожалению, я всегда слишком зацикливаюсь на лице Райдера. Так сильно, что не могу утверждать, будто никогда не видела этого в его ухе.
— Сукин ты сын, — шепчу я.
К этому моменту я уже привыкла мямлить себе под нос в присутствии Райдера, потому что знаю, что он меня не слышит. Может, это бесчувственно, но это факты: он меня не слышит, а я склонна бормотать себе под нос. По возможности я стараюсь не озвучивать свои мысли в присутствии тех, кому не хочу их сообщать, но когда это кажется безопасным, я склонна рассуждать вслух.
Весь прошлый вечер этот обманщик подслушивал мои личные размышления, вел себя так галантно, кормил ужином, выдвигал для меня стул, позволил поспать в его постели и сберёг мою честь.
И всё это было притворством. Злость бушует в моём нутре, щёки обжигает смущением, когда я думаю о бесчисленных личных мыслях, которые он подслушал. Засранец. Высокий, усмехающийся засранец, лесоруб с песочными волосами и фланелевой рубашкой, сукин сын.
— Ох, это война, Бергман. Теперь мы объявляем войну.
***
Что удобно, у нас с Райдером сегодня совместная лекция. У меня есть полчаса между утренним занятием по литературе и лекцией Мака. Как раз достаточно времени, чтобы организовать расплату №1.
У меня было время обдумать правдоподобные объяснения тому, почему Райдер вчера надел слуховой аппарат и не сказал мне. Надо сказать, я весьма горда собой. Я сумела унять свой нрав от взрывной ярости до тлеющего раздражения, тем самым приведя мысли в порядок, чтобы логично порассуждать.