Только когда я смеюсь
Шрифт:
– Ты знаешь, что собирается делать наш вундеркинд?
– Нет, – крикнула Лиз в ответ.
– Научиться водить самолет. Дрррр.
И Сайлас принялся издавать звуки, как огромный самолет. Интересно, что он не свистел, как сверхзвуковая машина. Он делал «др-др-друдр», как те нацистские бомбардировщики, о которых он рассказывал, когда говорил о войне и о том, как получил свои награды. Я не отрывал глаз от своей книги. А он продолжал «др-др-др» и, расставив руки, как крылья, планировал вокруг дивана.
– Говорит Рен. Рентген
Мне не хотелось подыгрывать старому болвану, поэтому, не отрываясь от книги, я безразличным тоном буркнул:
– Слышу вас отлично, Рен. Рентген. Прием.
Он пошел на снижение в районе журнального столика, прожужжал у меня над ухом и закричал:
– Рен. Рентген вызывает вышку. У меня бомба застряла на выходе. Прошу разрешения на посадку на полосу сто восемьдесят. Прием.
– Разрешения не даю, Рен. Рентген, – ответил я. – Наберите высоту двадцать тысяч футов. Сориентируйтесь на юг по направлению к проливу и катапультируйтесь. Прием. – На секунду я повернулся и взглянул на него.
Сайлас продолжал с гулом носиться по комнате, расставив в стороны руки, набирая высоту двадцать тысяч футов, и гонял взад-вперед вдоль дивана, не переставая орать:
– Рен. Рентген вызывает вышку. Что? Вы хотите, чтобы развалюха обрушилась на женщин и детей где-то в Сури? Нет, сэр.
Я упорно читал книгу, притворяясь, будто не замечаю, как он прыгает с пола на диван и обратно, но ответил:
– Вышка вызывает Рена. Рентген. Говорит ваш командир части. Слушай, идиот. Ты должен поставить корабль на курс по направлению к проливу и катапультироваться. Это приказ. Слышишь, это приказ, черт тебя побери. Прием.
– Рен. Рентген вызывает вышку. Что-то случилось с радиопередатчиком. Попытаюсь осуществить посадку. Включите все освещение. – Сайлас спикировал через весь ковер, опустившись на колени, продолжая свое «рррррр», имитируя звук захлебывающегося мотора.
Я не спеша повернул к себе лампу и включил свет. Сайлас расшумелся не на шутку. Он сбавлял высоту. Он был великолепен, но я все же краем глаза продолжал читать. Он сделал еще один вираж, снижаясь и кренясь на бок, пытаясь выровняться, используя весь свой асовский опыт. Ему удалось направить машину прямо над взлетной полосой – над ковровой дорожкой, – и он влетел в камин, где громоздились всякие каминные щипцы и щетки. Грохот стоял вселенский.
– Рррр… – завелся я, как аварийка.
– Какого черта ты там делаешь в камине, Сайлас? – донесся голос Лиз с порога.
Бедолага Сайлас лежал в камине, его изломанный корпус изогнулся там, где треснула обшивка, одно крыло, как пьяное, нацелено в небо.
У женщин совсем нет воображения. Сайлас – явный случай замедленного развития. Его умственный уровень соответствует шестнадцатилетнему возрасту.
– Сайлас только что заработал почетный орден, – бросил я Лиз. – Вот что он делает в камине.
Глава 5
Лиз
А мама всегда говорила, что я не захочу иметь детей. Все, что мне нужно, – один взрослый мужчина. Стоит на минуточку отлучиться в кухню за кофе, как тут же эти недоразвитые малолетние хулиганы начинают валяться в камине и играть в самолетики. Сайлас медленно поднялся на ноги, затеяв возню со своими золотыми запонками, чтобы убедить меня в том, что одну из них он искал в камине. Ни слова не говоря, я налила кофе. Боб, притворявшийся, что читает книгу, медленно поднял глаза и подмигнул мне. Трудно было злиться на них.
Боб снова позвал кошку. Та с вызовом уставилась на него и потерлась о ногу Сайласа. Сайлас небрежно погладил ее, но кошка не отставала.
– Сегодня должна быть готова моя машина. Но прежде надо купить кое-какие вещи: пару рубашек и два хороших английских костюма. Да еще я подумываю купить кожаное пальто.
– До самых пят? – спросил Боб.
Сайлас кивнул. Боб продолжал:
– И фетровую шляпу с загнутыми сзади полями, да еще очки в тонкой металлической оправе. – Боб щелкнул каблуками. – Итак, либер мэдхен, разрешите представить вам оберштурмбанфюрера Шмидта из гестапо. Ах, он уметь обращаться с девушками, да? Нихт да?
– Почему бы тебе не одеться? – спросила я.
Боб все еще был в своем изъеденным молью халате, который сегодня за завтраком заляпал желтком и джемом. Волосы не расчесаны, подбородок только наполовину выбрит, в зубах зажат окурок, с которого то и дело падал пепел. Боб безуспешно пытался подобрать его со скатерти, но лишь оставлял на ней грязно-серые дорожки. Сайлас же, несмотря на свою авиакатастрофу, выглядел свежим и аккуратным в своем шелковом халате, пестрый шарфик изрядно прикрывал шею. Не было в мире более разных людей, чем эти двое.
Для нашего шествия по магазинам на Бонд-стрит Сайлас надел костюм Сала Ломбардо. Его пальцы были унизаны кольцами, а на запястьях сияли золотые браслеты с монограммой. Морщинистое потрепанное лицо пряталось за огромными солнечными очками. Меховое пальто стягивал пояс, завязанный крупным узлом, что усиливало впечатление от белого шелкового галстука и черной рубашки с булавкой на воротнике. Сайлас то и дело твердил: «Шо, правда, кореш?» и «В морду хочешь?», а когда мы уже выходили, он расстрелял Боба из воображаемого автомата.