Только любовь
Шрифт:
– Скажи, если бы Ливтрасир или я попытались узнать, что сулит нам приезд незнакомки из «Ордена Правды», то что мы смогли бы увидеть?
– Не знаю, – смутился Ионн, ощутив, что он снова ступает на зыбкую почву.
– Мы могли увидеть четыре пути. Три из них обещали разрыв отношений, распад семьи, море обид… Один – то, что сейчас происходит.
– И… Что?
– Твой вопрос… Твои мысли и чувства, которыми ты поделился со мной, закрывают последний путь. Уничтожают его, обрекая на выбор среди трех дорог, заводящих в тупик.
– Это как? – тихо выдохнул Ионн,
– Первый путь, на который мы можем ступить, виден каждому, в ком есть искра Силы. Его открывают гадалки, и люди считают, что он не меняется. Путь создается, когда человек застывает. Желая «остаться собой» до конца, продолжает цепляться за старое. То, что уже отжило, превратившись в невидимый груз.
– Я тебя понимаю…
– Представь, что сегодня мы с Эрлом остались такими, как раньше, еще до приезда Иланы. Мне было бы больно. Так больно, что я не смогла бы дышать или двигаться. Мир потерял бы свои краски. Пропало желание что-то менять, понимать и прощать. Пустота, гнев и холод обид, тяжким грузом лежащих на сердце… Разрыв без надежды на счастье… Претензии к миру, бессилие…
– Откуда ты это знаешь?
– Любой, испытавший боль, чувствует именно так.
Ионн не знал, получил ли ответ. Слова стали утрачивать смысл. Важно было то чувство, которое он ощущал. Теплота, сопричастность, покой…
– Значит, так представлялась тебе твоя жизнь? – через силу спросил Ионн, боясь, что слова, находящие отклик, умолкнут.
– Моя. И его.
– Почему?
– Эрл не смог бы уйти к другой женщине. Мы слишком крепко с ним связаны.
– Чем? Обязательством быть вместе?
– Нет, общей болью. Системою взглядов на мир. Нашей магией. Сыном. Не вместе, но и не врозь. Этот узел нельзя разрубить или как-то распутать. Не только Илана… Любой посторонний, вмешавшийся в это, сломал бы себе жизнь.
– Да уж… А… Второй?
– Второй путь? Он схож с третьим. Меняется только один из нас. Другой не может шагнуть за порог прежней жизни.
– И… Что?
– Тот из нас, кто не смог измениться, не понял бы, что происходит с другим. Думая, что не понят он сам, начал бы обвинять, замыкаясь в себе, или вечно искать оправдания собственных действий. Сначала пришла бы усталость, потом отчужденность и медленный, но неизбежный разрыв.
– И?
– Создание новой семьи, повторяющей прежний путь. Те же проблемы, ошибки, такая же боль. Бег по кругу. Усталость… Желание мстить неизвестно кому…Обвинения…
Ионн сам не знал, почему слова Руни так сильно его задевают. Он не был женат. Не был даже ни разу влюблен. Но какая-то часть души мощно откликнулась на приведенный сценарий, признав этот путь своим.
– А как же можно простить, если ты испытал боль? Ты чувствуешь боль? Ты не можешь смириться? Как жить дальше, если тебе плохо?
– Мне нужно было понять, почему вышло именно так. И спросить себя, чего хочу. Когда мой страх ушел, я открыла, что могу понять и простить Эрлу все. Я люблю его, Ионн. А он любит меня. Это главное, а остальное неважно. Любой допускает
– Когда я тебя слышу, я верю тебе. Но, мне кажется, наше прощение может быть принято, как безнаказанность. Как разрешение вести свою, параллельную жизнь. Очень трудно отвергнуть соблазн, если знаешь, что это сойдет с рук.
– Соблазн?
– Да. Тебя нельзя бросить, но…
Ионн замолчал, не закончив последнюю фразу. Почувствовал, что говорит ерунду. Изменить этой женщине было нельзя. Рядом с ней забывалась любая обида и боль. Просто видеть ее, говорить, ощущая внимательный взгляд синих глаз, одаряющих мягким теплом, уже было подарком Судьбы.
Ионн тревожился не за нее. Он боялся, что сам станет жертвой обмана, позволив себе привязаться. Стремился пресечь саму мысль о возможной измене. Хотел сводом правил убрать даже крохотный шанс, возникающий в «небезопасных» поездках вдвоем. И, цепляясь за строгие правила для остальных, он хотел их разрушить сам, лично. Но так, чтобы никто не знал. И не смел осуждать. Потому что он, Ионн, ненавидит себя за подобные мысли и судит куда жестче, чем остальные.
– Руни, сегодня ты не такая, как раньше, – сказал Ионн, решив сменить тему.
– Я знаю. Ты тоже другой.
– В каком смысле? – напрягшись, спросил ее Ионн, ощутив, что не вынесет, если она поняла правду.
Волна тепла и покоя, которая вновь охватила его, погасила тревогу. Ионн понял, что Руни сейчас не хотела вторгаться в запретные мысли. Она не пыталась судить.
– Раньше мне было трудно с тобой говорить. Мне казалось, что ты презираешь меня за то, что я не воин, а женщина, – прямо сказала она. – Ты считаешь меня слабой, глупой, капризной и мало пригодной для вашей борьбы. Теперь мне с тобою легко.
– А я думал, что ты… Ладно, это неважно!
– Мы видели лишь свою боль, не желая признать, что мы сами…
– Что именно: сами? – с порога спросил Горад.
– Сами себе создаем кучу разных проблем, видя то, чего нет, – рассмеялась в ответ Руни.
Ионн понял, что она рада его появлению, и ощутил неожиданно сильный прилив раздражения.
– Я говорил Руни, что ты был прав, собираясь поехать с Иланой. Зачем Эрлу нужно тащиться с ней в свой Гальдорхейм? – неожиданно грубо сказал Ионн.
Он явно искал повод, чтобы сорвать непонятную злость.
– Прогуляется и возвратится назад, – беззаботно ответила Руни.
– Действительно. Зачем придумывать то, чего нет? Создавать варианты развития новых событий, которые тебе не нравятся? Чтобы помучить себя? Или чтобы встревожить других?
– Ты у нас очень умный, Горад! Такой умный, что даже противно! – с досадой сказал Ионн.
– Уж лучше быть умным, чем злым, – прозвучало в ответ.
– Признай честно: тебе повезло! В тебя нет моих страхов, ты их не успел нахватать. А я здесь, в Агеноре, набрал их побольше, чем бродячий кот блошек, вошек и прочей кусающей прелести! – резко сказал ему Ионн, ощущая внезапное тихое бешенство.