Только мои грёзы

После непредвиденного купания в холодном озере Мин Корелли попадает в ближайший особняк, принадлежащий Джулиану Беррисфорду, который, озабоченный плохим состоянием попавшей к нему девушки, трогательно о ней заботится. Однако жена Беррисфорда, столь же порочная, сколь и красивая, использует возникшие обстоятельства, чтобы подать заявление на развод, ссылаясь на измену мужа с невинной Мин. Стараясь оградить имя Мин от скандала и грязи, Джулиан идет на сделку с женой и практически лишается своего состояния. Мин же сбегает, считая себя недостойной

внимания такого утонченного, образованного человека. Казалось бы, что может быть хуже этого? Но при их новой встрече все меняется кардинально. И теперь уже ложное понимание гордости не дает соединиться любящим сердцам. Смогут ли эти двое преодолеть свою гордыню?

Перед читателем еще одна интерпретация сюжета «Гордость и Гордыня», нисколько не похожая на известную классическую.

Во время завтрака было неуместно просить о чем-то подобном, и Мин Корелли понимала это в то ясное летнее утро как нельзя лучше. А особенно — обращаться с этим к тетке Прю, которая выглядела еще неприступнее, чем всегда.

За завтраком тетка говорила обычно что-нибудь отрывистое, вроде: «Еще кофе?» или «Скорее, опоздаешь на поезд», и редко выходила за эти рамки. Могла она сказать и что-нибудь едкое вроде: «Ты что-то выглядела помятой сегодня утром… Поздно поднимаешься, по-моему. Что же, таковы современные молодые девицы. Но это — дело твоего отца, а не мое».

Своим отцом Мин восхищалась с самого раннего детства. Когда родители девушки жили в Китае, ее мать умерла, оставив четырехлетнюю Мин на руках отца. Вскоре он привез дочь домой в Англию и отдал на воспитание мисс Прю, своей незамужней сестре. Она заявила, что заменит девочке мать, но уже ребенком Мин понимала, что ничего материнского в Прюденс Корелли не было.

Она была из тех холодных и сварливых старых дев, которые ревниво ненавидят все молодое. Мин была с ней в плохих отношениях с самого начала. Но Мин пришлось жить с теткой, пока ее отец работал в Шанхае.

Два года назад, когда Мин исполнилось девятнадцать, Том Корелли вышел в отставку по возрасту и вернулся в Англию. Он жил вместе с сестрой в собственном доме в Стритхэм-Коммоне, принадлежавшем некогда его матери.

Между Мин и ее отцом существовало действительно прекрасное взаимопонимание, но даже его временами портило вмешательство тетки Прю. Ее характер досаждал им обоим. Она придиралась ко всем «уродливым холостяцким привычкам» Тома. Легкого запаха спиртного было достаточно, чтобы она начала ворчать. Из-за одной невинной рюмки она заявляла, что Том — пьяница. Грехи ее брата были бесчисленны, но главным из них была его любовь к дочери, которую, по мнению сестры, он совершенно испортил.

Мин не очень хотелось обращаться к отцу с просьбой во время завтрака. Здоровье ее отца было слабым, и это особенно сказывалось в утренние часы. Годы работы в жарком климате Китая вызвали у Тома Корелли целый букет болезней, он постоянно кашлял во время завтрака. Тетя Прю уверяла, что это от того, что он много пьет и курит.

Мин

решила подождать до вечера, чтобы обратиться к отцу и тетке насчет воскресной прогулки, которую они задумали с Салли. Старшие должны были согласиться на то, чтобы она уехала на целый день, допоздна.

Салли считала абсурдным, что Мин должна специально отпрашиваться для такого обычного дела. Но у Салли Лофорд все было по-другому. Она жила с молодыми, современными родителями, которые давали ей много воли. Отец Мин женился уже немолодым человеком, а тете Прю было на десять лет больше. В их доме жили старомодно. Здесь было много ограничений, от которых не страдала Салли.

Мин ей завидовала. Ей так хотелось поменять свой унылый дом на веселую современную квартиру в Кенсингтоне, где жила Салли.

На отца она не жаловалась. При всех конфликтах с теткой Прю он становился на сторону Мин. Жизнь для девушки стала намного легче, с тех пор, как отец вернулся из Китая и тетка перестала быть единственной хозяйкой. Но зато росла антипатия между престарелыми братом и сестрой.

В детстве Мин не могла понять причин вражды. Но теперь, кажется, поняла. Все дело было в ревности. Двадцать два года назад Прюденс Корелли сама надеялась попасть в Китай, чтобы стать домоправительницей у брата. Но появилась мать Мин, девушка в том возрасте, в котором Мин была теперь, девушка, на которую, по словам отца, Мин стала очень похожа. Она была дочкой управляющего банком в Шанхае, и Том Корелли, встретив ее там, влюбился с первого взгляда.

Мин знала, что ее мать была хорошенькой. Это было видно по снимкам, которые Том Корелли привез из Китая. «Малютка» — так называл он эту молоденькую и маленькую женщину, хрупкую, с темными вьющимися волосами и карими озорными глазками, смешливую маленькую нимфу. Он обожал ее.

Эта женитьба положила конец надеждам тетки Прю на поездку в Китай и управление домом брата. Поэтому Прюденс Корелли с самого начала возненавидела свою невестку Барбару.

У мисс Корелли вызывало отвращение даже имя племянницы. Мин! Слыханное ли дело, дать ребенку такое нелепое, безбожное имя? Том сам выбрал его для дочки. Он всегда любил драгоценный старинный китайский фарфор. «Мин» был его любимым сортом. И когда он впервые увидел маленькую хорошенькую девочку, то сказал:

— Прямо статуэточка эпохи Мин1. Так ее и назовем — Мин.

Нельзя сказать, чтобы и теперь это имя ей не подходило. В двадцать один год она была маленькой, стройной и темноволосой, как ее мать. Мин не делала модной химической завивки, так как ее тетя Прю не одобряла этого, а носила короткую стрижку, по мнению Салли делавшую ее похожей на Жанну д'Арк.

Но глаза у нее были не такие, как у матери. Глаза были, как у Тома Корелли, синие, как южное море. Под длинными ресницами они цвели как незабудки.

Июньское солнце пробивалось сквозь старые занавески, создавая узор на выцветшем турецком ковре, заставляя блестеть ножи и вилки на накрытом столе. Тетка Прю уже разливала чай. Это была очень толстая одышливая женщина с пепельными волосами, маленькими заплывшими глазками и нездоровым румянцем на лице. Одевалась она в старомодном стиле, на который не влияли никакие изменения моды. Длинная юбка, блузка с высоким воротником, на шее — золотая цепочка с медальоном, в котором хранилась прядь волос. Никто не осмеливался спросить чья.