Только (не)любовь
Шрифт:
Я снова сделал глоток и развернулся в кресле на сто восемьдесят градусов: то, что пришло в голову, мне не понравилось. Снежная раздражает совсем не потому, что у неё на каждое моё слово есть своё мнение, прямо противоположного значения. А потому что она вылезла, как чёрт из табакерки и посмела нарушить мой покой!
Раньше я не задумывался, почему отец расстался с моей матерью. Остыли чувства и всё такое. А недавно, разбирая бумаги, нашёл его записи и понял: из-за страха. Он хотел видеть рядом молодую
А потом он узнал о диагнозе и понял, что время мстит ему за эту попытку и стал замаливать грехи молодости. Дочь нашёл, а встретиться с ней так и не решился.
Я тоже не доверяю этой Герде, всё время жду, что она подставит меня, выкинет какой-либо фортель. И ладно бы потому что тупая, так нет, из вредности, должно быть, врождённой.
Отец никогда не упоминал о дочери, до самого конца не говорил, что решил разыскать и оставить девочке наследство. Это, как раз, я прекрасно понимал и не осуждал. Чёрт бы с ними, с деньгами, перебился бы, выкрутился, но условие, по которому я должен буду стать ей нянькой?!
Не нуждается снежная в защите, она колючая, как ёжик, наверное, и мужика-то давно не было. Я закрыл глаза и представил её во всех подробностях.
Вот она обернулась на лестнице и посмотрела в глаза. Они у неё тёмные, как чёрная дыра. Приоткрыла губы, я сделал шаг и поднялся на одну ступень…
Надо было хватать в охапку и всё… Никуда не делась бы, а если бы начала ломаться, то успокоил бы. Видно же, что сама хотела и дала бы, размякла. А губы у неё на вкус солёные…
Я открыл глаза и снова почувствовал готовность идти в бой, в котором обычно всегда побеждаю. Можно было позвонить Вике, чтобы вернулась, но мне не хотелось Вику.
Я полюбил её такой, какой, возможно, она не является. Может мать и права: хотя не представляю, как можно сдерживаться на протяжении нескольких лет. Нет, просто Вика вспылила, услышав о женитьбе. Пусть, остынет после.
Сейчас у меня другие заботы. Я наконец понял, что хотел отец: свести меня и снежную, попробовать, по крайней мере. За четыре года можно и привыкнуть друг к другу. Ну уж нет, вряд ли, слишком у неё язвительный ум.
Я встал и прошёл на кухню, чтобы сварить кофе. Мне предстоит длинная ночь, спать не хотелось, таращиться в потолок не в моих привычках, посмотрю что-нибудь и сяду работать.
Надо бы глянуть бухгалтерский отчёт и прочую лабуду, без которой, однако, и прибыли не будет.
Да, так лучше, чем думать о завтрашнем дне и гадать, что будет дальше и насколько долго мы с Гердой Алексеевной сможем делать вид, что наш брак сможет прожить четыре года.
***
Всё было готово, а, главное, я сама, осталось дождаться приезда свадебных машин.
— Никакого выкупа не будет, — объяснила я тётке, посетовавшей, что подъезд совсем не украшен. — Это пережитки прошлого.
Вскоре в дверь позвонили, и Стася пошла открывать: прибыли ведущий и фотограф.
Первый заранее пояснил, что должен прибыть раньше жениха, чтобы всё организовать, и чтобы я успела сделать несколько фото в домашней обстановке.
— Да какая здесь обстановка! — закатила глаза Стася, когда я быстро ей всё растолковала.
— Не страшно, — сказал своё авторитетное слово ведущий, мужчина средних лет, по выправке и громогласности похожий на отставного майора или подполковника. — Важна хронология. Это — было, а вот это — стало. Через много лет невеста будет пересматривать фото и вспоминать с теплотой даже съёмную квартиру.
— Вам виднее, — пролепетала Стася и обворожительно улыбнулась. Похоже, первая жертва её свадебной охоты уже определена.
— Только ограничимся двумя-тремя фото, — начала было я, на что получила ответ девушки-фотографа: чтобы оставить два-три удачных, придётся отщёлкать полсотни.
Я терпеливо прошла через позирование, понимая, что это только начало. Признаться, фотографироваться я вообще не любила, всё это казалось искусственным, так же далёким от настоящей жизни, как и глянцевые журналы, полные женских советов.
Наконец, прибыл основной состав. Как договаривались, в квартиру поднялся Ярослав в сопровождении друга, которого я раньше никогда не видела, и Жанны с мужем.
— Сядьте вот сюда, — подсказала фотограф за минуту до того, как процессия жениха оказалась в комнате.
Ярослав выглядел немного уставшим, но держался бодро, хотя и не улыбался. Я даже порадовалась, что на фото он получится вполне себе ничего, и тут же обругала себя за подобные мысли: какая разница, не буду я всё это пересматривать на самом деле!
Букет, что торжественно вручил мне жених, был настолько необычным, с одной стороны, а с другой, идеально гармонировал с моим платьем, что я сразу заподозрила Настю Дмитриеву. Конечно, она проболталась о том, какое платье я выбрала.
Светло-салатовые мелкие цветочки, разбавлялись белоснежными ветками, похожими на подснежники, а посреди всего великолепия цвела небольшая бирюзовая лилия.
Я обомлела, и Ярослав воспользовался этим, прильнув к моим губам. Я уже хотела было отстраниться, но поняла, что нас фотографируют.
Блин, опять я забыла сценарий, а ведь свадебный менеджер потратила несколько вечеров, чтобы разложить всё по полочкам и донести до нас важность следования протоколу.
Я постаралась расслабиться, и это давалось с трудом. Пожалуй, я выгляжу со стороны, будто палку проглотила, но ничего, всё спишут на волнение.
Ярослав предложил руку, и, наконец, мы спустились вниз. Комично проходить в дорогом платье по не всегда образцово чистому подъезду с серыми стенами, украшенными одинокой граффити на первом этаже. Но я справилась и с этим, стараясь выглядеть всем довольной и немного смущённой.