Только один закон
Шрифт:
Морское пассажирское судно было пришвартовано у причала. Крытые сходни тянулись с верхней палубы на бетонный пирс. На судне, похоже, никого не было. Все двери и переборки были задраены. Пока машина проезжала вдоль борта, Лиху внимательно всматривался в корабль, надеясь заметить хоть какие-то признаки наличия вахтенной смены.
За пассажирским судном стоял японский траулер, а еще дальше – паром с достаточно просторной грузовой палубой, способный вместить около дюжины автомобилей.
Чарли повел машину в сторону от пришвартованных судов, пересек линию причалов и свернул направо. Его автомобиль проехал через обширную погрузочную площадку и, очутившись в дальней зоне портового комплекса, остановился недалеко от того места, где причальная стенка обрывалась в воду залива. Он выключил двигатель и погасил фары. Стояла тишина, и единственным звуком, нарушавшим ее, было слабое потрескивание остывающего мотора «Кадиллака».
Перед ним лежал южный мыс бухты Хило. В четверти мили от берега пенился рифовый барьер, защищающий воды бухты от океанских волн. Созданные руками людей волноломы успокаивали океан задолго до того, как его могучее дыхание достигало береговой линии. Здесь не было шумного прибоя, о причальную стенку чуть слышно билась легкая рябь темно-зеленой воды, которая скорее поглощала все окружающие звуки, чем производила хоть сколько-нибудь значительный шум.
Лиху и Чарли вышли из машины и двинулись к маленькому облезлому строению, которое расположилось в дальнем углу портовой территории. Внутри домика было темно и тихо. Лишь небольшой фонарь, укрепленный под самой крышей, освещал ограниченное пространство возле дома. Пройдя через тускло освещенное пространство, они начали спускаться по узкому проходу на низкий причал, расположенный к югу от застроенной зоны портового комплекса.
Перед причалом раскинулась открытая водная поверхность, ограниченная с одной стороны берегом, а с другой – волноломом, сложенным из обломков скал; волнолом тянулся до самых рифов. В маленькой искусственной бухточке могли уместиться три-четыре небольших суденышка. Сам причал выглядел совершенно заброшенным, у его стенки догнивала старая деревянная шхуна, чей изъеденный соленой морской водой полуразрушенный корпус, похоже, совершенно никому не мешал.
Лиху и Чарли прошли мимо двух старых китайцев, старики держали в руках концы рыболовной лесы, неподвижно замершей на поверхности воды.
Свернув направо, мужчины пошли прочь от воды по земле, поросшей жесткой травой. Там где трава уже не росла, четверо местных мужчин сидели за складным столиком рядом с жалкой забегаловкой и попивали пиво, вынимая бутылки из тут же стоящего ящика. Ближе к воде росло несколько небольших пальм. К стволам двух деревьев кто-то подвесил грязный кусок капронового полотна, соорудив некое подобие гамака. Поблизости же стоял облезлый пикап неопределенного возраста. Это была типичная картинка портовых задворков, каких немало вдоль всей береговой линии.
Нечто подобное можно наблюдать повсюду на Гавайях, где по закону все пляжи являются общественным достоянием и не могут быть частной собственностью. Выход на отдельные участки может быть так или иначе ограничен, но раз уж ты устроился на каком-то месте прибрежной полосы, то согнать тебя с нее никто не имеет права. Так что, когда строительство очередного отеля или многоэтажного здания сгоняло гавайцев с насиженных мест, многие из них появлялись на широких песчаных пляжах. Почти все пляжи теперь оказались поделенными между стихийными объединениями бездомных семейств и блуждающих без крова одиночек. Они собирались по ночам у наспех сколоченных ночлежек, где спали на каком-то тряпье и готовили для себя нехитрую еду.
Так что три человека, работавшие на Лиху, никак не выделялись из общей среды типичного гавайского пляжа. Все трое были полукровками с более или менее темным оттенком кожи. Все трое – крепкие, угрюмого вида мужчины, готовые к скорой расправе с любым, кто осмелится им досаждать.
Они установили палатку в дальнем конце расположенного у самого пляжа парка, на узкой песчаной полосе между пальмовыми деревьями и линией прибоя. Отсюда отлично просматривалась вся маленькая бухточка, а также была видна и основная акватория гавани Хило.
Лиху уселся на песок у входа в палатку. Чарли словно растворился в темноте, устроившись где-то за неверными огоньками двухконфорочной походной газовой плитки, установленной на камнях возле палатки. На одной конфорке стояла грязная закопченная сковорода, на другой – кофейник. Одна горелка была включена на минимум, и светилась слабым оранжевым светом, делая человеческие фигуры едва различимыми во мраке тропической ночи.
Все трое ждали, когда Лиху заговорит.
– Сколько ходок вы сделали?
Сидевший к нему ближе других мужчина ответил:
– Четыре.
– Судно вернется сюда завтра?
– Да, как только его разгрузят, пойдет назад. Если появится раньше, то подождем, пока стемнеет, и начнем погрузку, – ответил тот же человек.
– Где вы загружаете?
Другой мужчина показал рукой в сторону одного из участков бухты.
– Судно становится рядом с той развалиной. Мы подъезжаем на пикапе и начинаем грузить. Никто нас там не беспокоит.
Лиху удовлетворенно кивнул.
– Груза осталось еще на две-три ходки. Не ждите темноты, начинайте грузить, как только подойдет судно. Плевать на отлив. Пусть становится ближе к рифам. Все должно быть закончено за два дня, не более.
Никто ему не возразил, но все понимали, что погрузка днем значительно усложнит и без того рискованное дело. Лиху внимательно оглядел компанию.
– Какие-то проблемы?
Никто ему не ответил.
– Следующая партия без упаковки?
– Груз в тех трубах, которые сложены на причале в гавани.
Лиху снова кивнул.
– Остальное уже погружено на машины на территории гарнизона национальной гвардии возле аэропорта. Их там две. На рассвете поедете туда, не дожидаясь прихода судна. Приедете к аэропорту загодя и ждите рассвета. Разгрузите машины и засуньте все в трубы.
Мужчины кивнули, а Лиху продолжал:
– Если сможете отправить все за два раза, сделайте.
Человек, сидящий напротив Лиху, спросил:
– И тогда все?
– Да, тогда все. После отгрузки можете убираться отсюда.