Только папе не говори! Дневник новой русской двадцать лет спустя

– Какая вы бледная! Это потому, что вы видите в жизни только ее грустную сторону и не любите шоколада.

– Да побудьте же серьезным хоть пять минут! Ведь дело идет о жизни и смерти.

– Даже и две минуты не хочу быть серьезным, друг мой. Ни жизнь, ни смерть не стоят того.

Этель Лилиан Войнич. «Овод»

Мы любим шоколад, наша любовь к шоколаду эмпирически проверена в рамках парадигмы философского дискурса в контексте положительной коннотации на примере шоколадных

батончиков.

Всё в этой истории автобиографично, но ничего из этого не случилось в реальности. Все персонажи книги – это я: как говорил Томас Манн, «не о вас идет речь, вовсе не о вас… но обо мне, обо мне». Это наш – только наш мир, полный смеха, несчастий и счастий.

Утро, где подарок? Первого сентября мне положен подарок. У кого начинается учебный год? Кто преподаватель? Я преподаватель! Хоть и бывший, но всё равно: преподаватели психологии бывшими не бывают.

Утро, подарка нет.

Чему я больше всего была бы рада? Больше всего я была бы рада всему. Книге, виниловой пластинке, картинке, даже аудиокурсу. Но, конечно, не по литературному мастерству. Зачем писателю курс по литературному мастерству?.. Подарка никакого нет.

Но ничего, подарки не всегда дарят по утрам… хотя человек, с которым ты вместе уже двадцать пять лет, мог бы знать: утром лучше. Можно, конечно, весь день ждать, надеяться, обижаться, совсем разувериться, зло поглядывать, а вечером получить, но утром – лучше.

Открыла банку с кофе, и тут случилось ужасное – а ложечка моя где?! Нет ложечки! Ложечка моя, моя серебряная, с мишкой, маленькая моя, миленькая, единственная моя, детская, – я ее потеряла?!

Подумать только, всё на своих и чужих местах – любимая бабушкина чашка в книжном шкафу, книги в кровати, ноутбук в ящике с бельем, – а ложечки моей нет. Дом огромный, хозяйство большое и безалаберное, куда же она делась, чтобы потом найтись в неожиданном месте?.. Я ее потеряла, потеряла навсегда!

Плакала. В душе, но громко. Я плакала не себе, а Андрею: думала, он услышит, придет и пожалеет меня. Скажет: «Не плачь, я куплю тебе новую ложечку». Я бы прижалась к нему, всхлипнула, и сказала бы: «Я хочу свою старую, зачем мне новая ложечка?» и «Но только красивую!»

– Ты! Ты всегда всё теряешь! Всё выбрасываешь! Здесь лежала моя папка с договорами, где она?! Где моя синяя папка?! Ты ее выбросила?! – кричал Андрей. Без подарка. Он кричал без подарка.

Ужасно, когда тебя несправедливо обвиняют: я не трогала синюю папку, я вообще ее не видела, не может быть, что выбросила! Или может.

Андрей ушёл, да еще и дверью хлопнул. А я продолжала плакать… сидела за столом с ноутбуком, закрыв глаза руками… Не часто я расстраиваюсь из-за вещей, – я же не расстроилась из-за синей папки, но это была не вещь, а памятная ложечка… Ничего у меня нет, теперь даже памятной ложечки нет, исчезла ложечка, и Андрей исчез… думаю, перед тем, как уехать на совещание, зашел выпить кофе в наше кафе. Пока я тут плачу, совершенно одна, идет к стойке, бармен

кричит ему «двойной эспрессо, как всегда?», женщины в кафе провожают его глазами: мужественные молчаливые красавцы с годами не перестают быть мечтой всех девочек.

В плохие мгновенья я понимаю: он не чувствует тонких движений моей души. Неужели работа и рыбалка интересней, чем моя душа?.. В плохие мгновения я понимаю: любая треска была бы ему лучшей женой. Станет ли треска обижаться, что он не едет с ней в Париж? Захочет ли треска пойти на презентацию поэтического сборника? Рассердится ли треска, если по дороге домой по Фонтанке он не захочет держать ее за руку и читать стихи?.. …Исчез и дверью хлопнул. Я и так расстроилась, плакала. А на меня кричат. Я всегда, я всё выбрасываю, а что не выброшу, то испорчу, в моих руках всё горит… Уронила голову на клавиатуру, текст первой главы улетел. Блям! Вдруг – блям! Ложечка! Ааа?.. Ложечка? Ложечка! Упала на стол! С неба? Прямо передо мной? У ноутбука? Моя! Детская! Памятная! Как это, откуда?! Где взял?!

Где? А на помойке. Хлопнул дверью, спустился вниз, на помойку, открыл бак, отыскал в баке наш пакет с мусором. Долго искал: пакет я вчера выбросила, сверху уже много успели накидать. Ой, даже представить страшно – там ведь был не только наш пакет, наш мусор милый, чужой противный. А в нашем – ложечка!.. Ох, неужели прямо так – хлопнул дверью, направился на помойку, поискал в помойном баке и нашёл?! Может быть, это любовь? Да, точно, это подвиг любви. Человек, даже мужчина, всегда оказывается сложнее, чем думаешь. Думаешь, что он пьет кофе или уже проводит совещание, а он на помойке, совершает подвиг любви. …Где, кстати, подарок, книга, пластинка, картинка и (или) прочее ценное-драгоценное?..

Ничего, ложечка из помойки тоже достойный подарок. Ложечку из помойного бака я ценю больше всех подарков. Ложечка из помойки – это подвиг любви. …Хм, а если бы ложечка не нашлась?.. Если бы ложечка не нашлась, я бы сказала: «Ты что, правда, как койот, искал наш пакет в мусорном баке?» Несправедливо, что в жизни всегда всё зависит от успеха предприятия, а не от намерений. Ложечка нашлась – ты молодец, не нашлась – ты кайот.

Ура, текст первой главы не пропал: улетел, но вернулся. Мне говорят: «В ваших книгах так много самоиронии, это редкость». Ага, редкость. Когда кто-то выбросил ложечку в помойку, а ты смеешься «ха-ха-ха», это у тебя чувство юмора. Когда кто-то выбросил ложечку в помойку, и ты улыбаешься «хе-хе», это ирония: мол, такова жизнь, ничего не поделаешь. А если ты сам выбросил ложечку, плачешь и при этом наблюдаешь, как ты плачешь, это самоирония. Самоирония редкость, я редко выбрасываю ложечку в помойку.

…Если подумать, это хорошее предложение, чтобы нас хвалили не за успех, а за благие намерения. Тогда и за неуспех бы не ругали! Например, один человек забыл купить подарок, а другой не хотел выбрасывать папку с договорами… и ему за это ничего не будет. Если подумать, это предложение, которое может изменить мир, привнести гармонию в любовные и профессиональные отношения. Если учитывать только намерения, то никто никого никогда бы не ругал: мы же все всегда хотели хорошего.