Только позови
Шрифт:
Таким образом, Лукас сделал все, чтобы оставаться в стороне, сосредоточиться на своей предпринимательской деятельности и не думать о Женевьеве как о привлекательной женщине.
Однако шли дни, а Лукас по-прежнему каждый день возил ее в «Дом Энджи» и обратно домой, а также выслушивал ее ежедневные отчеты о ходе работ.
Благодаря этому она постоянно присутствовала в его мыслях. Лукас не знал, что делать. Не хватало только позволить Женевьеве завладеть его сердцем.
— Я думаю, было бы хорошо,
Лукас был довольно мрачным человеком, но сейчас не сдержал едва заметной улыбки.
— Это отличная идея, Женевьева. И не будьте такой неуверенной, — поддразнил он ее.
— О! — Она разомкнула губы, будто он застиг ее врасплох.
Ее зеленые глаза широко раскрылись, яркие и блестящие. Теперь Женевьева выглядела так, словно он показал ей, где лежат сокровища.
Она была так красива, вся словно светилась…
Ему немедленно захотелось подвинуться к ней ближе.
Это была плохая идея, но Лукас не смог остановить себя. Он взял ее невероятно мягкую руку с длинными тонкими пальцами и повернул ладонью вверх. Губы Лукаса остановились в нескольких дюймах от ее соблазнительной ладони.
«Прекрати!» — предупредил он себя.
Женевьева выглядела опешившей. Но ведь он не произнес этих слов вслух? А может, ее расстроил предстоящий поцелуй? Все равно…
— Отличная идея, — сказал он снова, отпуская ее руку. — Вы хорошо работаете. Продолжайте в том же духе.
А потом он произнес какое-то глупое оправдание и сбежал. Лукас намеревался дать ей возможность провести несколько дней вдали от него. По крайней мере, столько времени, сколько возможно. Теперь он выслушивал ее отчеты о проделанной работе во время поездки на автомобиле в «Дом Энджи» и обратно. Их общение стало официально-деловым. Ничего личного, они обыкновенные сослуживцы.
И все же просто сослуживцами им оставаться не удавалось. Ему казалось, Женевьева замечает всех и вся вокруг и всем сочувствует.
— Посмотрите на этого бедного человека, — произнесла она в один прекрасный день, указывая на мужчину, который собирал милостыню не для себя, а для больного мальчика, сидящего рядом. И этот же мальчик преспокойно играл в мяч, когда Лукас проезжал мимо него на следующий день!
Женевьева вскрикнула, увидев женщину с детской коляской, застрявшей на неровной дороге. Потом ее внимание привлекли бездомные щенки. И плохо одетый человек, который безуспешно пытался продать газеты…
Видела ли она подлинную трагедию или придуманный бесчестными дельцами фарс, — Женевьева переживала за всех. У Лукаса возникло нехорошее предчувствие, что рано или поздно кто-то воспользуется ее добротой.
«Перестань думать о ней! — приказал он себе. — Она не хочет ни твоих советов, ни твоей заботы».
И все же его не оставляло ощущение, что она в опасности. Она казалась ему похожей на Энджи…
Черт побери, следует быстрее заканчивать этот проект!
Лукас постоянно приказывал себе забыть о Женевьеве, и это ему почти удалось, пока однажды ночью в районе рядом с ее домом не совершили очередное ограбление.
И все началось снова — он вспомнил Энджи, всю жизнь жившую в страхе. Энджи, чья жизнь навсегда изменилась благодаря двум мужчинам, которые должны были ее защищать, но обидели и в конечном счете погубили.
Проклятие! Лукас не из тех, кто, имея возможность помочь женщине, будет стоять в стороне и наблюдать, как она страдает. Он отлично знал — рано или поздно Женевьева, этот нежный цветок, может серьезно пострадать. И он, Лукас, будет винить себя, что позволил ей остаться в том ужасном районе.
Но ведь у него нет права вмешиваться в ее жизнь. Она предупреждала его, что хочет независимости и самостоятельности. Тем не менее Лукас не переставал беспокоиться о ней. Черт побери, он слишком хорошо знал, что творится на улицах ее района! Сколько бы замков на дверь ни повесила Женевьева, они не остановят преступников.
Женевьева оглядела маленькую комнату, которая казалась намного чище, чем в начале дня. Потом посмотрела на себя. Да, она вспотела и испачкалась, но ощущение выполненного дела буквально переполняло ее. Женевьева улыбнулась и произнесла с победной интонацией:
— Я сделала это!
— Что сделала? — послышался от двери низкий голос Лукаса.
Женевьева резко повернулась. Он пристально ее рассматривал.
У нее засосало под ложечкой. Она нахмурилась и приказала себе успокоиться.
— Я… — Она вытянула руку. — Так, ерунда… — Но он ждал ответа. И она произнесла: — Я сама убрала всю комнату. Я не имею в виду, что чистота идеальная… — Только теперь она заметила, что не вытерла пыль на подоконнике и кое-где оставила паутину.
— Хорошо, — кивнул он.
Для большинства людей такая похвала показалась бы незначительной, но Женевьева вообще не привыкла к тому, что ее хвалят.
— Я… Спасибо. Есть еще какая-нибудь работа?
Он вошел в комнату.
— Вообще-то есть. А где Томас и Хорхе? Ушли домой?
Она кивнула:
— Десять минут назад.
— Хорошо. Нам надо поговорить.
Лукас хочет, чтобы их разговор никто не услышал…
— Я что-то сделала не так?
— Нет, просто я решил, что вам было бы неплохо пожить здесь, а не в вашей квартире.
— Здесь?..
Он предлагает ей убраться из крысиной норы, где она сейчас живет? Подальше от криков миссис Доуэнни и ее обвинений в неуплате за аренду? Внезапно Женевьеву охватило чувство облегчения. А потом… ей снова стало не по себе. Было что-то беспокоящее в выражении лица Лукаса и в его тоне.