Только с тобой

Дэй Сильвия

Я поставил Счастливчик на пол и направился в ванную.

– Эй, - окликнула мне вслед.
– Я пригласила Криса на обед сегодня вечером.

Я запнулся, а затем остановился. Обернулся к ней.

– Не смотри на меня так, - она села, протирая глаза кулаками.
– Он одинок, Гидеон. Он сам по себе, без семьи. Сейчас ему тяжело. Я решила, что смогу приготовить что-нибудь простое, и мы могли бы посмотреть кино. Отвлечь от мыслей о разводе на некоторое время, так сказать.

Я вздохнул. Такова моя жена. Всегда кружит вокруг потерянных и раненых. Как я мог винить ее за то, что именно та женщина, в которую я влюбился?

– Хорошо.

Она улыбнулась. Оно стоило того.

– Я только что закончил смотреть твое интервью, - сказал доктор Петерсен, устраиваясь в своем кресле.
– Моя жена успела мне сообщить до вашего прихода, и я нашел его в интернете. Очень хорошо. Мне понравилось.

Одернув брюки, я опустился на диван.

– Необходимое зло, но согласен, хорошо вышло.

– Как Ева?

– Вы спрашиваете меня, как она отреагировала на фотографию?

Доктор Петерсен улыбнулся.

– Могу представить реакцию. Как она сейчас?

– В порядке, - меня все ещё трясло от воспоминаний, как тяжело ей было.
– Мы оба в порядке.

Но не меняет того факта, что я кипел от ярости каждый раз, когда думал об этом. Эта фотография существовала много месяцев. Зачем хранить ее, а потом выставлять на всеобщее обозрение? В мае это бы наделало много шума.

Единственный ответ, который шёл в голову - они хотели обидеть Еву. Может быть, вбить клин между нами. Они хотели унизить ее и меня.

Они заплатят за это. Узнают, что такое ад. Будут страдать, как я и Ева.

– Вы и Ева утверждаете, что все хорошо. Что это значит?

Я повёл плечами назад, чтобы облегчить напряженность в них.

– Мы...наши отношения стали крепче. Появилась стабильность, которой не было раньше.

Он положил свой планшет на подлокотник и встретил мой взгляд.

– Приведите пример.

– Эта фотография. Были времена, когда подобное фото могло поссорить нас.

– На этот раз было по-другому.

– Весьма. Ева и я обсуждали мой мальчишник в Рио до отъезда. Она очень ревнива. Всегда была, но я не против. На самом деле, мне это нравится. Но мне не нравится, как она изводит себя.

– Ревность уходит корнями в безопасность.

– Скажем иначе. Она охраняет территорию. Я не коснусь другой женщины больше никогда в жизни, и она это знает. Но у неё бурное воображение. И это фото показало все её страхи в цвете.

Доктор Петерсен позволил мне говорить, но на какую-то секунду, я не мог. Воспоминание вызвало ярость, и лишь потом я смог продолжить.

– Ева была за тысячи миль, когда эта херня оказалась в Интернете, а у меня не было ничего в качестве доказательств. Только мое слово, и она поверила мне. Без вопросов. Без сомнений. Я объяснил все как мог, и она приняла моё утверждение в качестве истины.

– И это удивительно…?

– Да, это… - я сделал паузу.
– Знаете, теперь, когда я говорю об этом, то в действительности понимаю, что меня не удивило это.

– Нет?

– Случился тяжелый момент для нас обоих, и мы не облажались. Словно понимали, как нужно поступить. И никаких сомнений не возникло.

Он мягко улыбнулся.

– Вы были очень откровенены. В интервью и сейчас.

Я пожал плечами.

– Удивительно, на что способен человек, который может потерять женщину всей его жизни.

– Раньше вы были недовольны ее ультиматумом. Обижен. Все по-прежнему?

– Нет, - ответ прозвучал без колебаний, хотя никогда не забуду то чувство, что возникло, когда она настаивала на разделении друг друга.
– Она хочет, чтобы я говорил, и я буду. Не важно, что я произношу, в каком настроении, как ужасны мои слова… Она готова принять это. И справляется. И любит меня еще сильнее.

Я громко рассмеялся, пораженный внезапным порывом радости.

Брови доктора Петерсена поползли вверх, слабая улыбка возникла на губах.

– Никогда не слышал такого смеха от вас раньше.

Я покачал головой, растерявшись.

– Не привыкайте к нему.

– О, я даже не знаю. Больше разговоров. Больше смеха. Они ведь связаны, нет?

– Зависит от того, кто говорит.

В его глазах лучилось тепло и сострадание.

– Вы перестали говорить, когда мать перестала слушать.

Моя улыбка исчезла.

– Говорят, действия громче слов, - продолжал он.
– Но мы все еще нуждаемся в словах. Нам нужно говорить, и мы должны быть услышаны.

Я смотрел на него, пульс необъяснимо ускорился.

– Ваша жена слушает вас, Гидеон. Она верит вам, - он наклонился вперед.
– Я слушаю, и верю. Вы говорите снова и получаете неожиданные для вас ответы. Помогает многое открыть, не так ли?