Только тишина

Алеб уставился на молчащий динамик и наклонился вперед. Лицо его потемнело. Рука его скользнула в сторону распределителя связи, задержалась на полпути и обмякла. Кончики настороженно напряженных пальцев зависли на краю пульта.

— Разбуди их, — пробормотал он. — Они будут тебе благодарны…

В его голосе не было ни следа иронии.

Я скользнул глазами по экранам.

Да, это уже дом. Солнечная система. Об этом свидетельствует сероватый налет на черноте. Чтобы научиться его замечать, надо не один год провести в пустоте.

Только,

что дом этот был иным, чем обычно. Молчал.

Я подождал немного и повторил вызов. Зеленая нить на контрольном экране сделалась ярче.

Тишина.

Мы достигли орбиты Марса. Уже двадцать минут компьютер вел корабль коридором, высчитанным навигационными автоматами базы. Чувство легкости и расслабления, всегда сопутствующее передаче управления фотомаякам, на этот раз заставляло себя ждать. Датчик, подтверждающий прием вызова самой крупной станцией Централи на Луне, непрерывно пульсировал зеленым светом. Двадцать минут идентичный сигнал призывал к пульту связи дежурного координатора космодрома.

Тишина.

Я разомкнул канал связи и замкнул его снова. Повторил это несколько раз. Потом до упора передвинул регулятор модулятора и сказал:

— «Дина» дежурному по базе. Пилоты Алеб и Орнак на непосредственном курсе. Четыре, ноль и восемь, — прочитал я экрана координаты. — Прием.

Нить приема чуть передвинулась чуть передвинулась вправо. Отрезок пути достигал половины вытянутой параболы. Датчики зарегистрировали изменение давления солнечного ветра.

Молчание затягивалось.

— Можешь себя поздравить, — буркнул наконец Ал. — Хозяева вышли, и не знаю, когда вернутся…

Он покачал головой. Какое-то время посидел неподвижно, потом пробормотал нечто невразумительное и пошевелился в кресле. Пригладил темные, почти черные волосы, потянулся назад за шлемом и принялся его надевать.

Я не отвечал.

Использование рахионовых потоков открывает человечеству дорогу к звездам. Но звездам ближайшим. Наш теперешний рейс на вторую планету Проксимы и назад занял без малого девять лет. И без того у нас будет предостаточно хлопот с заполнением пробелов в теории пилотажа и информационной технике. Я не знаю никого, кто, перевалив за шестнадцатый год жизни, серьезно думал бы о полетах к центру галактики.

Людей, возвращающихся со звезд, приветствуют люди. Полюбовавшись двадцать минут молчащим динамиком, Ал имел право сказать, что он об этом думает. Пеленг работал нормально. Фотомаяки безошибочно вели «Дину» к цели. Не было не малейшего повода для беспокойства.

И все же в нас одновременно росла уверенность, что за этим молчанием кроется нечто большее, чем безалаберность дежурного координатора.

— Через шесть минут повторим вызов, — сказал я, посмотрев на линейный указатель соответствия времен. — Если и тогда не соизволят отозваться… — я замолчал. Хотел сказать, что если через шесть минут база не заговорит, я вызову центральную информотеку на Земле, но в это мгновение динамик ожил неожиданно.

— Смена курса! Бросил Алеб.

— Тихо! — прошипел я.

— … непосредственно на орбите, — дошел до нас конец фразы, начало которой заглушил крик Ала. — До посадки двести пятьдесят, двести сорок девять, двести сорок восемь…

Зеленая

нить на мгновение коснулась края экрана, после чего вернулась , разделяя его поверхность на две идеально ровные части. Точки, обозначающие курс корабля на сети координат, сжались упругой дугой. Только неожиданное искажение параболы свидетельствовало об изменении курса. Наши тела остались неподвижными, не почувствовав даже самого слабого увеличения силы притяжения.

Динамик отсчитывал время, остающееся до посадки. Неяркие огоньки датчиков оставались на своих местах. Через несколько десятков минут заговорят дюзы тормозных двигателей.

Но и теперь уменьшающиеся числовые значения диктовал не человек. Импульсы шли от компьютера орбитальной станции, которой запрограммировал коридор и приготовил к встрече посадочную площадку.

Раздражение Алеба испарилось без следа. Он сидел неподвижно, поглядывая на экраны, с выражением лица, как у человека, которому в десятый раз рассказывают один и тот же анекдот. С той поры, как стало ясно, что центральная станция на орбите Луны отстранена от работы, он не произнес ни слова.

Мы прошли так близко от родной базы, что совсем немного недоставало, чтобы она оказалась в зоне непосредственного наблюдения наших объективов. Диск Земли разрастался, мы уже различали полосы различных оттенков.

— «Пятьдесят один, пятьдесят, сорок девять…»

Сейчас. Спинка кресла легко подтолкнула меня вперед. В долю секунды экран подернулся серым налетом, по которому скакали быстро гаснущие искорки. Стены кабины загудели приглушенным резонансом. Указатель скорости ожил, числовые значения начали уменьшаться, изменился их фон, складывающийся из калейдоскопических фигурок. Вентиляторы наращивали обороты. Содержание кислорода в наполняющем кабину воздухе начало возрастать.

— «Двенадцать, одиннадцать, десять…»

«Дина», послушная импульсам, текущим со стартового поля, приступила к маневрам, предшествующим посадке. Корабль задрал нос, экраны заполнились чернотой, уже перемешавшейся с фиолетовым. На мгновение перед нашими глазами промелькнули крайние терассы станции с остроконечными дугами следящих систем, после чего снова появились звезды. Мы услышали сухой скрежет. Корабль качнулся, первое ощутимое движение после четырехлетнего пребывания в галактической пустоте, где только сообщения датчиков информируют человека, что он не торчит на месте, но преодолевает расстояние между одной звездой и другой со сверхсветовой скоростью. Движение, от которых отвыкаешь до такой степени, что желудок подкатывает к горлу.

Один последний толчок, смягченный амортизаторами. Оборвавшееся мяуканье динамика после завершающегося дело «ноль», и неожиданная тишина.

Я снял ладони с пульта и опустил их на поручни. Алеб вздохнул и потянулся.

— Спроси, чего мы так долго стоим, — произнес он небрежным тоном, мотнув головой в сторону прохода к люку. — Может, успеем выскочить за сигаретами. Разумеется, если там есть кто живой… — добавил он.

Я и с места не тронулся. Ждал. Первое слово принадлежало обслуге станции. Навигационные автоматы свое сделали. Могут передать палочку. Разве что не могут найти — кому.