Только твой

Стейси Шеннон

Подбородок матери лег ему на плечо, так, что она могла прижаться щекой к его щеке.

– Миленький мой, мне так жаль.

Он кивнул и почувствовал облегчение, когда она обняла его в последний раз и отступила назад.

– Я скажу твоим братьям начать грузить машины без тебя.

– Нет, - он остановился, прочистил горло, сердито шлепнул себя по лицу, - дай мне несколько минут и я спущусь.

– Джозеф, мы справимся. Если хочешь, можешь потихоньку собраться и уйти.

– Я знаю. Но сейчас я не в настроении быть один.

Он не удивился, когда она обошла

кресло и вгляделась ему в лицо. Ее глаза были мягкие и теплые, но у ее рта было то самое выражение, которое давало понять, что не имеет значения, насколько большим или взрослым он стал. Если он не послушается, то схлопочет по макушке деревянной ложкой.

– Тебе лучше поехать домой с нами. Побыть какое-то время в своей старой комнате.

От этого любого потянуло бы к выпивке.

– Мам, мне не нужна ночевка. И я не неженка. Мне лучше просто продолжить жить дальше, чем сидеть здесь и тосковать.

Она поцеловала его в щеку, не обращая внимания на то, что та была вся мокрая.

– Прекрасно. Я скажу твоим братьям, что ты придешь им помочь через несколько минут.

Когда он наконец собрался с силами и спустился помочь загрузить чемоданы на колесиках в трейлеры, все вели себя более-менее нормально. Во всяком случае, настолько нормально, насколько Ковальские могут вести себя в день отъезда.

Они закатили чемоданы в трейлеры, принайтовали их храповиками, удостоверились, что всё снаряжение лежит в своих контейнерах. Они рискнули получить грыжу при погрузке тяжеленного гриля и потратили двадцать минут на поиски левой туфли Брайана. Пока женщины грузили вещи в фургон, парни опустили брезенты и сложили навесы.

Наконец, барахло Ковальских было сложено или выброшено и осталось только покинуть место, в котором Джо недавно провел две счастливейшие недели в жизни.

Глава 18

Кэри поднималась на лифте на верхний этаж административного здания журнала «Прожектор» и смотрела на свое отражение в зеркальных стенах.

Выглядела она дерьмово. О, она старалась. В ее распоряжении был ее великолепный арсенал косметических принадлежностей, и она дала хороший бой. Но если ты мечешься и ворочаешься пол ночи, пока не уплачешься до отключки, то на следующий день будешь дерьмово выглядеть. Это закон природы. Между отсылкой Тине заметки о Джозефе Ковальски и вызовом на верхний этаж прошло всего пятнадцать минут, что не сулило ничего хорошего для ее повышения. Лифт прозвонил мелодию – он был слишком высококлассным, чтобы просто звякнуть – и двери с легким шипением открылись.

Сделав глубокий вдох, Кэри шагнула вперед и пошла направо, прямо в уста адовы. Ее каблуки в ровном ритме цокали по блестящему мраморному полу, хотя она чуть-чуть дрогнула, когда секретарь-референт Тины не смог посмотреть ей в глаза.

– Входите, миссис Дэниэлс. Она ждет Вас.

И она ждала. Сидя на самом краю своего роскошного кожаного кресла и испуская из себя напряжение, словно ядовитое облако. Кэри закрыла за собой дверь. С опухшими глазами мало что можно было сделать, но она могла хотя бы пытаться не выглядеть так, будто ее желудок плясал как стиральная машина в коммунальной

прачечной.

Тина держала что-то вроде печатной копии интервью.

– Ты провела с этим мужиком две недели и всё, что мне даешь – это на сто один чертов процент типовое интервью?

– Вы сказали мне получить эксклюзивное интервью от Джозефа Ковальски. Оно у вас.

Тина бросила в нее пачкой листов, но они, мягко вспорхнув, спланировали на землю. Она, должно быть, по настоящему разозлилась, раз отпечатала заметку, только чтобы бросить ее ей в лицо.

– Ты, честно, думаешь, кто-то даст гребаный член за то, что он кладет майонез себе в хот-доги?

– Многие люди сочли бы это отвратительным. И может вам перейти прямо к его попыткам творчества без помощи алкоголя?

Тина откинулась на спинку кресла и провела языком по своим свежеотбеленным зубам.

– Я читала постеры ФБР, в которых было больше грязи, чем в том, что ты мне дала. Я хочу знать, с кем он спал, чье фото в его бумажнике. Какие законы нарушал. Какие трусы он носит.

Это была Кэри, и фото тоже Кэри. Единственная разрушенная вещь – это ее разбитое сердце. И он носит брифы-боксеры, «единственное, что он одобряет».

– Ты знаешь этих акул в юридическом отделе, которым мы скармливаем свежего практиканта раз в неделю? Именно за это мы платим им такие большие бабки.

Тина опять села прямо, своим ненавидящим взглядом прожигая дыру в Кэри.

– Кстати о больших бабках. У тебя два часа. Посиди в этом уютном офисе, это один из многих бонусов, которые я благоволила тебе дать, крепко подумай о прошедших двух неделях и напиши мне хрень, которую я могу использовать. Если у тебя яйца слишком мягкие стали для этой работы, Дэниэлс, тогда катись к ебеням из моего здания.

Две минуты спустя Кэри попыталась захлопнуть дверь этого самого уютного офиса. Плюшевый, цвета слоновой кости, ковер затормозил дверь, и она остановилась в дюйме от косяка. Кэри была на полпути к своему столу, и ей было лень возвращаться и прикрывать ее.

Тина думает, у нее яйца слишком мягкие стали для этой работы? Это фигня, фигня и точка. Кэри щелкнула по мышке, чтобы разбудить компьютер и выдвинула полочку с клавиатурой.

Ей даже не надо было закрывать глаза, чтобы драмы семьи Ковальски заиграли перед ее внутренним взором. Супружеские проблемы Терри и слезы Стефани. Вмятина от кулака Майка на крыле его автофургона. Писательские поползновения Дэнни. История отношений Джо с Лорен. А уж Кевин – это золотая жила насилия, секса и политики. Она видела все хорошие и дурные стороны этой семьи.

Смахнув с глаз слезы, чтобы можно было видеть экран, Кэри открыла новый файл и начала печатать.

Джо очень хотел пива. Всего лишь одну бутылку.

Но, если ты хочешь одну бутылку, то проблема, разумеется, состоит в том, что они, по большей части, продаются в упаковках по шесть, а он совсем не был расположен выливать остальные пять в канализацию. Это было бы мотовством. Но что его особенно доставало, так это тиканье часов. Или доставало бы, если бы они все не были цифровые.