Только ты

Роуз Стефани

Я на ватных ногах еле шла по тротуару в сторону офиса. Один из сотрудников как раз выходил, поэтому придержал для меня дверь, и я на цыпочках зашла в офис. Место Джессики пустовало. Выглядело это так, будто сегодня у нее выходной. Я стояла в дверях и смотрела на Эвана, улыбаясь про себя. Он сыпал проклятия себе под нос, раскладывая бумаги на столе. Теперь у него была почти полноценная борода, вместо обычной короткой щетины — именно благодаря ей я все еще чувствовала на своих губах отголоски нашего отчаянного поцелуя. Мне хотелось побежать к нему, обсыпать его лицо поцелуями, попросить, чтобы он забрал меня. Хотя мне все еще кажется это довольно

эгоистичным поступком, но, по крайней мере, я задолжала ему правду.

— Привет. — Я шагнула в его кабинет. Эван посмотрел на меня с удивлением. — Можно мне присесть? Думаю, что настало время поговорить.

Эван кивнул на кресло перед своим столом.

— Нет, мы должны были поговорить давным-давно. Вопрос в том, готова ли ты сказать то, что скрывала все это время? И уважаешь ли ты меня достаточно, чтобы прекратить врать. — Эван скрестил руки и откинулся назад в кресле.

— Я… У меня не слабая иммунная система. У меня аутоиммунное заболевание, которое называется волчанка. Волчанка и является причиной повышенной температуры, которая держалась все время, боли в суставах, и именно из-за нее я никак не могла оправиться от пневмонии.

Эван оставался спокойным, закусил нижнюю губу и кивнул, не глядя на меня.

— Как долго ты знаешь?

Я почувствовала злость, которую он излучал, когда повернулся в мою сторону.

— С моей первой встречи со специалистом. Она тогда не подтвердила, но сказала, что уверена на девяносто восемь процентов.

Эван кивнул и наклонился вперед, положив локти на стол.

— Итак, когда я пришел в твою квартиру той ночью, ты посмотрела мне прямо в глаза и соврала, соврала мне и своей матери. Почему? — В его голосе слышалась обида. Я чувствовала, что он хотел накричать на меня, но сдержался.

— Я хотела справиться со всем самостоятельно. Если бы я сказала вам двоим…

— Разве это так работает, или правильнее сказать работало, между нами? Я думал, что любовь, означает партнерство. Как тогда, когда ты настаивала на том, чтобы помочь перевести моего отца домой. Я думал, что это означает, что мы зависим друг от друга, доверяем друг другу. Черт возьми, говорим правду. Значит, я не был столь важным для тебя, чтобы ты смогла довериться мне и сообщить, что у тебя на самом деле болезнь, вместо синдрома слабой иммунной системы? — Эван высказал все что думал, глядя на меня.

Он не был готов услышать все это. Я слишком погрязла в своей лжи, чтобы вымаливать прощение прямо сейчас.

— У тебя было чем заниматься. Это была моя проблема…

— Нет. Это. Не так!

В течение всех лет, что мы знакомы с Эваном, он никогда раньше не кричал. Мои ладони, сложенные на коленях, задрожали, когда он поднялся со своего кресла и обошел вокруг стола. Оперся руками на мое кресло, возвышаясь надо мной.

— Я был тем, кто беспокоился о тебе, не думая о себе. Я был тем, кто так сильно тебя любил, и с трудом справлялся с тем, что не мог тебе помочь. Но ты не любила меня достаточно, чтобы сказать правду. И как только все стало хуже, ты просто вышвырнула меня, забрала мой ключ и выгнала из своей жизни. Что мне делать с этим Пейдж? Как я смогу тебе доверять снова?

Я глубоко вздохнула и вздрогнула от боли в груди. Я говорила правду, но было уже слишком поздно. Как и мое сломанное тело, наши отношения были слишком повреждены, чтобы вернуться к тому моменту, где их еще можно было вылечить. Эван никогда не поймет мой поступок,

и то насколько сильно я его любила. Мои губы задрожали, и наши взгляды встретились.

— Эй, Эв. — Стук в дверь заставил нас обоих подпрыгнуть. Работник, который меня впустил, стоял в дверях. — Двое не вышли на работу к Фергюсону. Мы уже отстаем от графика, потому что долго ждали плитку. Может, ты сможешь помочь?

— Да, конечно, Энджел. Мне как раз нужно отвлечься, — ответил Эван.

Энджел вышел. Глаза Эвана все еще были прикованы ко мне.

— Позвоню тебе, когда вернусь. Мы еще не закончили.

Я была уверена в обратном, и мне некого было винить, кроме себя. Когда я возвращалась к своей машине, то успокаивала себя тем, что, возможно, теперь Эван будет двигаться дальше. Это же именно то, чего я хотела, не так ли? Он должен иметь шанс на счастливую жизнь, которую я ему не могла дать.

По дороге к машине моя голова загудела, а зрение затуманилось, и к тому времени, когда я добралась до нее, дыхание затруднилось. Я сидела на водительском сиденье и тщетно пыталась вставить ключ в зажигание. Моя рука настолько тряслась, что я каждый раз промахивалась. Я даже не смогла набрать номер на телефоне, поэтому крикнула, чтобы программа Сири набрала Натали.

— Привет, дорогая. Как все прошло?

— Не знаю, как и следовало ожидать. Я сказала ему правду, но он порвал со мной. Я не виню его, так будет лучше.

— Я не верю в это. Эван сердится, и имеет на это полное право, но он любит тебя.

— Давай не будем об этом. Все кончено. Послушай, я не могу добраться домой. Сможешь ли ты приехать за мной?

— Что случилось? Ты себя хорошо чувствуешь?

— Нет, Натали. У меня слишком кружится голова, чтобы ехать, и думаю, что температура опять поднялась. Моя грудная клетка просто убивает меня. Ты сможешь довести меня домой? — Мой голос надломился. Мне едва хватало сил, чтобы произносить слова.

— Нет, давай так, я приеду к тебе, а потом мы отправимся прямо в отделение неотложной помощи. Где ты припарковалась?

Я подняла свою пульсирующую голову, чтобы осмотреться вокруг в поисках ориентиров.

— Я нахожусь на проспекте Колден в центре парковки. Прямо напротив мест, отведенных для пиццерии.

— Я найду тебя, буду там через пятнадцать минут. Все будет хорошо. Просто сохраняй спокойствие, скоро буду.

Я кивнула в никуда и положила трубку.

Опустив голову на руль, я зарыдала. Я была расстроенной и испуганной. И никогда не чувствовала себя настолько плохо, чтобы сделать телефонный звонок. Я чувствовала, что мое лицо пылает. Пятнадцать минут звучали как вечность. Доктор Стивенс сказала, что мне нужно прийти сразу, как только у меня поднимется температура. Моя голова болела, мысли путались. Что делать, если я уже была в точке невозврата? Волчанка будто шла по списку: суставы — есть; легкие — есть; почки — есть. Я будто электронная сетка, в которой все системы поэтапно выключались.

Мое дыхание было частым и тяжелым, руки продолжали дрожать. Умирала ли я? Успеет ли Натали добраться до меня? Я сделала последнюю попытку позвонить. Через свое затуманенное зрение я искала номер Эвана. Если это был конец, или начало конца, я не хотела умирать с мыслью, что оттолкнула его. Я хотела сказать, что люблю его и повесить трубку. Телефон успел сделать два гудка, прежде чем выпал из моих рук.

В игре за жизнь конечный счет волчанка — Пейдж составил «1–0».