Только ты

Лоуэлл Элизабет

– Да, – шепотом ответила она. – Помылась.

– Тогда разреши мне воспользоваться миской.

– О…

Ева сказала себе, что она нисколько не разочарована тем, что он подошел к ней только потому, что тоже желал освежиться после долгой езды.

– Вот она.

– А можно использовать твою тряпку? – Голос Рено был грудным, почти хриплым. По коже Евы пробежал холодок, как если бы ее тихонько погладили.

– Да, конечно, – ответила она.

– А твое мыло?

Она кивнула.

При атом движении

небрежно собранный узел волос распался, и при лунном свете видно было, как они рассыпались по плечам. Они доставали до самой талии.

– А твои руки, gata… Могу я ими также воспользоваться?

Рено уловил, как прервалось дыхание Евы, и очень пожалел, что не мог видеть ее глаз. Ему хотелось знать, что именно – любопытство или ужас, чувственность или страх – было причиной ее волнения.

– Я знаю, что это выходит за пределы нашей сделки, но я был бы очень признателен, если бы ты побрила меня. В такую жару борода чертовски чешется.

– О, конечно, конечно, – произнесла она торопливо.

– Ты когда-нибудь брила мужчину?

Серебряный отблеск луны пробежал по ее волосам, когда она кивнула.

– И стригла… И делала маникюр…

– Еще один способ зарабатывать на жизнь?

Ева почувствовала неожиданный сарказм в голосе Рено и вздрогнула.

– Да, – сказала она.

И, понимая направление его мыслей, добавила:

– И никто из них не тронул меня.

– Почему? Требовалась дополнительная плата?

– Нет. У их горла я держала бритву.

Рено вспомнил, как несколько минут назад видел ее нагую в лунном свете, с блестками влаги на упругом девственном теле, которое могло свести мужчину с ума. Ему хотелось верить, что она была столь же чиста, как утверждала.

Но он не мог в это верить.

Даже ночные тени не скрыли скептического выражения на лице Рено. Она ясно это видела. Выражение ее лица также изменилось, оно стало отрешенным и холодным, как лунный свет.

– Я никогда не торговала собой, громила с ружьем.

Рено довольно мрачно улыбнулся. Он променял бы рай на ад, если это сделало бы Еву хотя бы наполовину такой невинной, какой она казалась… Когда стояла обнаженная в лунном свете…

Его самого поразило его страстное желание верить в то, что Ева не торговала собой.

Рено не мог до конца разобраться в своем отношении к ней. Он никогда не мечтал о девушках из салуна. Он никогда не пользовался их услугами. Он предпочитал обходиться без воды, чем утолять жажду из сомнительного источника. А сейчас он прямо-таки пылал огнем и вожделел Еву, невзирая на то, сколько мужчин было в ее молодой жизни.

Именно по этой причине он взял карты в салуне «Золотая пыль». Одного-единственного взгляда в ее пронзительные глаза и на дрожащие губы оказалось достаточно, чтобы он пересек комнату и подошел к игорному столу. Ему было безразлично, станут ли бродяги играть с ним в покер. Он стал бы драться за то, чтобы сесть рядом с ней. И убил бы.

И он это сделал.

Внезапно Рено повернулся и подошел к выступу из песчаника, который Ева использовала в качестве столика для миски с водой. Он сел на этот выступ, положил рядом смену чистой одежды и энергичными движениями стал снимать рубаху.

– У тебя с собой бритва? – спросила Ева.

Рено залез в задний карман брюк и достал складную бритву с прямыми лезвиями. Он молча протянул ее Еве, не доверяя своему голосу, который мог выдать, насколько ему неприятна мысль о том, что ее руки двигались возле лица других мужчин, касались их волос и рук; и наверняка в это время мужчины разглядывали ее губы и грудь, вдыхали запах сирени, идущий от ее кожи, мысленно раздевали ее, раздвигали ей бедра…

Ева осторожно подошла к опасному мужчине, смотревшему на нее глазами, которые казались бесцветными при лунном освещении. За годы жизни в цыганском фургоне она научилась искусству мыть себя и других без суеты и с минимальным расходом воды. Она смочила волосы и густую щетину на лице Рено и стала его намыливать.

Обычно она стояла позади мужчины, но Рено сидел на камне, представлявшем собой часть скалы. Ей ничего не оставалось, кроме как стать лицом к нему.

Да и не было желания становиться в другом месте, призналась себе Ева. Ей нравилось смотреть на закрытые глаза Рено и сознавать, что ее прикосновения ему приятны.

Медленно, исподволь Рено изменил позицию. Ева даже не поняла, как произошло, что она оказалась между его ног. Из ее груди вырвался возглас удивления.

Руки Рено поддержали ее, как если бы она споткнулась и потеряла равновесие.

– Кошмар, – прошептала она.

Он открыл глаза.

– Прошу прощения?

– Маникюр. Я забыла про твои руки.

Рено поднял черную бровь и согнул ладони, прижав пальцы к упругим девичьим бедрам. Он ощутил тепло ее тела, ибо единственной преградой был тоненький слой материала. Под платьем из мешковины Ева была совершенно голой.

Ева почувствовала легкое головокружение. Она не подозревала, что ощущать мужские руки на своих бедрах столь приятно.

– Твои руки, – сказала она.

Рено улыбнулся и провел пальцами по округлому бедру.

– Мои руки, – согласился он. Затем наклонился и зашептал, дыша ей в грудь: – Где еще ты хотела бы их почувствовать?

Ева быстро отвернулась, ускользнув от объятий Рено. Взяв канистру, она налила воды в миску.

– Вот здесь, – она поставила миску ему на колени. – Опусти руки сюда.

Рено с кислым видом сдвинул колени, чтобы на них могла стоять миска. При этом он задался вопросом, действительно ли Ева хочет упрятать его руки в миску, чтобы он не трогал ее теплых бедер.