Только женщины
Шрифт:
– Превосходно. А теперь, вот вам еще один совет: Если вы желаете остаться на мельнице, занимайтесь вашим делом, а эти глупости оставьте. Теперь вы на положении мужчины, и работа ваша мужская, и вы помните об этом. Если вы начнете дурить, я вас пошлю опять репу копать. Это вам первое предупреждение, а второго не будет - так и знайте.
Он отвернулся и отошел от нее.
– Скотина!
– пробормотала Милли, вся дрожа от ярости.
– Ненавижу тебя, дурак упрямый! О, если б ты только знал, как я тебя ненавижу! Пальцем больше не дотронусь до твоих дурацких машин. В миллион
Она забилась в истерике.
Бланш, спустившись вниз с верхнего этажа, нашла сестру рвущей на себе волосы.
– Боже мой, Милли. Что с тобой?
Милли к этому времени уже успокоилась немного и ответила уклончиво: - Не знаю. Должно быть, эта дурацкая мельница так надоела мне…
– А мне здесь нравится.
– О! тебе! Тебе бы мужчиной надо было родиться.
– Не знаю, что это такое на тебя нашло, - дивилась Бланш.
А на Милли нашло то, что она почувствовала себя женщиной. В Вистерии-Гров она была малокровна и апатична; здесь, на свежем воздухе, работая физически, она быстро ожила и развилась; щеки ее порозовели; кровь быстрее бежала по жилам, и она не знала, куда девать избыток сил, накопившийся в организме. Работа на мельнице не давала исхода этому избытку сил. Что-то в ней кричало и требовало радости, просясь на волю.
В эту осень не одна она в Марлоу переживала такое состояние; многие молодые женщины чувствовали себя так же. И между ними прошел слух, что как раз теперь не мешало бы побывать по ту сторону холма - владыка Вайкомба ищет новых фавориток.
Слух этот дошел и до Милли.
– Пусть только попробует придти сюда!
– восклицала она, задорно встряхивая головкой.
– Я ему покажу!
– Ну, сюда он не придет. Он побаивается нашего мистера Трэйля.
– Это Джаспера-то Трэйля? Да этот парень из Вайкомба одним ударом может снести ему голову.
Но слушательницы Милли не были так в этом уверены.
Никаких определенных планов Милли не строила, Но у нее вдруг явилось пристрастие к вечерним прогулкам, и прогулки эти всегда как раз приводили ее на вершину холма. Обыкновенно она шла гулять с одной, с двумя приятельницами и незаметно в сторону Вайкомбского холма. Сами Ноги несли их туда, где мерещилось что-то новое и интересное. Они преувеличенно громко хохотали, подталкивали одна другую, делая вид, будто хотят столкнуть подругу с холма; вскрикивали: «Он идет! Бежим!» и, прикидываясь напуганными, бросались бежать.
Но однажды, под вечер, дней десять спустя после того, как Джаспер Трэйль пригрозил послать ее репу копать, Милли пошла гулять одна.
Работа в этот день кончилась рано. Период дождей еще не наступил, и Трэйль боялся, что у них не хватит воды. Он велел закрыть нижние шлюзы, в Марлоу и Хедсор, и открыл верхние, вплоть до Хембльдона, но вода прибывала так слабо, что, он решил убавить количество рабочих часов.
Бланш осталась на мельнице помогать в ремонте. Из нее быстро вырабатывался дельный инженер. Таким образом Милли осталась одна, и делать ей было нечего. Ее подруги по вечерним прогулкам работали в поле.
Милли решила пойти домой и прилечь отдохнуть, но еще не дойдя до своего коттэджа, переменила решение. День был такой тихий, теплый, что в комнаты идти не хотелось.
Почти машинально, она направила свои шаги по знакомой дороге. Почему бы, рассуждала она сама с собой, ей не сходить в Вайкомб? Ведь там же масса женщин. Что может ей угрожать? Ей хочется только посмотреть, как выглядит этот городок.
Сознание своей правоты не покидало ее до тех пор, пока она не перешла через канаву за Ганди-Кроссом. Дальше этого места она еще не заходила. Там, за поворотом дороги, крылась манящая тайна.
Она села на траву у дороги и обозвала себя дурой, но дальше, все-таки, идти не решилась, страшась опасности, которая и пугала, и привлекала ее. Говорила себе, что бояться нечего - и все же боялась.
Долгий подъем утомил ее. Место, где она сидела, было совсем пустынное. Она решила распустить волосы, чтобы освежиться.
Странно - такая простая вещь, как распустить волосы, показалась ей почему-то рискованной, даже немножко грешной и жутко волнующей. «А вдруг кто-нибудь придет?
– думала она, пугливо озираясь вокруг.
– А вдруг он придет?…
Она нервно вздрагивала и посмеивалась про себя.
Но время шло, никто не приходил; страхи ее рассеялись; она улеглась врастяжку на траве и смотрела в бледно-голубую высь до тех пор, пока глаза ее сами собою не сомкнулись от усталости. Кругом царила глубокая, вечерняя тишина.
Некоторое время она спала спокойно; потом ей приснилось, что она несется по воздуху, и кто-то гонится за ней. Ей страстно хотелось, чтоб ее поймали, но ей был дан приказ бежать, и она мчалась с невероятной быстротой. Солнце скрылось; мрак окутал ее; она проснулась и увидела, что кто-то заслонил ей солнце.
Она проснулась, но лежала смирно, оцепенев от страха, горько раскаиваясь в том, что пришла. Она отдала бы десять лет жизни за то, чтоб очутиться сейчас в безопасности, дома в Марлоу.
– Слушай-ка, девушка, где я видел тебя раньше?
– спросил Сэм Ивэнс…
Уже почти стемнело, когда Бланш обратилась к кучке женщин на Бай-Стрит с вопросом: не видали ли они ее сестры?
Одна из женщин иронически засмеялась.
– Ага! пропала! Она сегодня вечером пошла на холм. Мы с поля видели, как она взбиралась.
Бланш вся вспыхнула гневным румянцем.
– Неправда! Я знаю, что это неправда. Она не такая…
Женщина снова засмеялась.
– Не вернулась?
– заметила другая женщина.
– Значит, повезло ей - в любовницы попала. Ничего: через недельку-другую ждите обратно.
В тот самый вечер, как Милли ушла в Вайкомб, леди Эйлин Феррар столкнулась с искушением страсти в иной форме.
Ее давно манила мысль выкупаться одной, и она, переехав через реку, выискала уединенное местечко возле Бишамского Аббатства.