Толкование Евангелия от Матфея, составленное по древним святоотеческим толкованиям

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС 20-943-3635

Как прекрасно было бы, если б мы не нуждались в помощи письмен, но жили настолько чисто, чтобы сердца наши служили нам вместо книг и написывались Духом Святым, как книги чернилами. Но так как мы уже отвергли эту благодать, то о, если бы мы больше дорожили и пользовались письменами на то, на что нужно!

Тем, которые были в Ветхом Завете, Ною, Аврааму и его потомкам, Иову и Моисею, Бог говорил Сам, а не чрез письмена, находя у них чистый ум. Но когда весь еврейский народ впал в бездну нечестия, тогда появились скрижали и письмена, чтобы при помощи их воспоминать о прошедшем. Равным образом всякий мог видеть, что то же случается с теми, кто будет жить в Новом Завете. Господь не дал ничего написанного апостолам, но вместо письмен обещал им дать благодать Святого Духа: Той… воспомянет вам, – сказал, – вся [1] (Ин. 14, 26). А чтобы ты знал, что это гораздо лучше, слушай, что Он говорит чрез пророка: завещаю вам завет нов, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я [2] (Иер. 31, 31–33); и вся сыны… научены Богом [3] (Ис. 54, 13). И апостол Павел, показывая это превосходство, говорит, что закон воспринят не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца (см.: 2 Кор. 3, 3). Когда же с течением времени они

были сокрушены, то ради учения, то ради жизни и нравов, опять явилась нужда в воспоминании при помощи письмен. Итак, подумай, сколь великое зло для нас, которые должны были жить настолько чисто, чтобы не нуждаться в письменах, но вместо книг представлять Духу Святому сердца, какое зло для нас – после того как мы потеряли эту честь и сами поставили себя в такую необходимость – не воспользоваться этим вторым лекарством, но презирать письмена, как напрасно данные и пустые. А чтобы этого не случилось, обратим внимание на Писания и тщательно исследуем силу каждого из них, чтобы извлечь оттуда богатое сокровище правильного учения и собрать примеры святой жизни.

Но почему, когда было двенадцать апостолов, написали Евангелия только два из них – Матфей и Иоанн? Остальные два были скорее спутниками – Марк Петра, а Лука Павла. Потому что они не делали ничего ради честолюбия, но все – по требованию необходимости. Уверовавшие из иудеев просили Матфея, чтобы он оставил им в письмени евангельскую историю, которую прежде передал им устно; подобным же образом Марка просили те, которые были просвещены им в Египте. Лука присовокупляет причину, почему он написал Евангелие, говоря к Феофилу, что он делает это для утверждения. Он говорит: да разумевши, о нихже научился еси словесех, утверждение [4] (Лк. 1, 4). Иоанн же, имея под руками их Евангелия и видя, что все три заняты речью преимущественно о воплощении Спасителя и потому умалчивали о том учении, которое касается Его Божества, по наставлению Христа приступил к написанию Евангелия. Потому он сначала повествует о Божестве Христа, так как с этою целью он составил всю книгу. Итак, удивляйся, что, между тем как они писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте и не сообщая что-либо друг другу, все четыре говорят как бы одними устами, особенно же в тех догматах, которые относятся к утверждению веры, именно – что Бог стал человеком, что рожден Девою, что сотворил чудеса, что преподал спасительные заповеди, что был распят на Кресте и погребен, что воскрес и вознесся на небо; что Он будет судить всех, что Он – единородный Сын и равного существа, силы и чести с Отцом и пр. Если кажется, что евангелисты несколько не согласны в несущественном, то это кажущееся несогласие служит величайшим доказательством истины и освобождает их от всякого подозрения. Если бы они были согласны во всем, даже до времени, места и слов, то никто не поверил бы, что они не сходились между собою, чтобы писать по общему соглашению то, что только писали. И это несогласие мы теперь называем не противоречием – так как они не противоречили друг другу даже в несущественном, – а разногласием. Так, в некоторых случаях один поставил чудо в одно, другой в иное время, один в одном месте, другой в другом, один – ту речь, а другой – иную. Обо всем этом мы скажем в своем месте и ясно покажем, что евангелисты вовсе не противоречили [друг другу]. Иное дело – противоречить, иное – сказать несколько иначе.

Первым Матфей написал находящееся теперь у нас под руками Евангелие спустя восемь лет после Вознесения на небо Иисуса Христа. Написал же он его для уверовавших из иудеев, как мы выше сказали, воспользовавшись обычным тогда еврейским языком; после оно было переведено и на греческий язык.

Иоанн, как говорят, перевел его с еврейского языка на греческий. Марк написал Евангелие спустя десять лет после Вознесения, наученный Петром; Лука – спустя пятнадцать лет; Иоанн же, по преимуществу богословствующий, спустя тридцать два года.

Евангелисты в надписях назвали Евангелием свое повествование, о чем свидетельствует и Лука, говоря: понеже убо мнози начаша чинити повесть о извествованных в нас вещех [5] (Лк. 1, 1). Евангелием (благовествованием) назвали они это повествование, потому что оно возвещает людям «благое», именно вочеловечение Бога, Божество человека, уничтожение демонов, отпущение грехов, возрождение, усыновление и наследие Небесного Царства. Евангелистами называются не только четыре известных, но также все вместе апостолы, о которых вообще предсказал Исаия, говоря: коль красны… ноги благовествующих мир, благовествующих благая [6] (Ис. 52, 7). Но эти четыре названы евангелистами в собственном смысле, так как они благовествовали и передали все в письме, а все остальные – так как они сделали то же самое без письма.

Стих 1. Книга родства Иисуса Христа… [7] Под родством здесь Иоанн Златоуст разумеет рождение, потому что слово в общем смысле значит и рождение [8] . А некоторые говорят, что как Христос, сверхъестественно родившийся от Девы, возобновил естественное рождение, так и евангелист возобновил естественное название рождения, называя им родство. Имя Иисус – еврейское и значит «Спаситель». Той бо спасет, говорит (Ангел), люди Своя от грех их [9] (Мф. 1, 21). А чтобы ты при слове, обозначающем различное, не вводился в заблуждение, когда слышишь «Иисус», – так как был и другой Иисус – Навин, – то евангелист не сказал только «Иисуса», но Иисуса Христа, различая Этого от того. Но кто-нибудь может быть приведен в сомнение тем, что эта книга содержит не одно только рождение Иисуса Христа, но вообще Его жизнь и Домостроительство. Это сомнение мы разрешаем тем, что рождение есть Глава всего Домостроительства и жизни, начало и корень нашего спасения. Возбуждает в нас великое удивление и стоит выше всякой надежды и ожидания то, что Бог становится человеком; когда же это совершилось, то все последующее идет естественно и само собою. Итак, от этой важнейшей части вся книга названа книгою родства. Таким же образом и Моисей первую свою книгу назвал книгою бытия неба и земли (см.: Быт. 2, 4), хотя она говорит не только о небе и земле, но и о всех творениях. Или: так как Христос родился и сверхъестественно, именно без семени и от Девы, и по естеству, именно родился от Девы и питался сосцами, то посему евангелист сказал родства (Мф. 1, 1), разумея то, что было сверхъестественно, а ниже говорит: Иисус Христово рождество сице бе [10] (Мф. 1, 18), открывая то, что было естественно. А некоторые говорили, что «родство» Иисуса – это сошествие Его в мир, именно каким образом Он явился.

Стих 1. …Сына Давидова, Сына Авраамля [11] . Сыном Давида евангелист называет Христа, а сыном Авраама – самого Давида, возводя умы слушателей к воспоминанию обетований. Некогда Бог обещал Аврааму и Давиду, что из семени их родится Христос, и так как слушателями, как мы выше сказали, были иудеи, то они знали эти обетования. Прежде евангелист поставил Давида, потому что он был у всех на устах как великий пророк, как весьма славный царь и притом не слишком давно умерший. Авраам же хотя и был знаменит как патриарх, но так как умер давно, не был в таком почтении. Хотя Бог дал обетование и тому и другому, но о том, как о древнем, молчали, а это, как новейшее, носилось у всех на устах. Посему и говорили: не от семени ли Давидова и от Вифлеемския веси, идеже бе Давид, Христос приидет [12] (Ин. 7, 42). Итак, никто не называл Его сыном Авраама, а все сыном Давида. Посему начиная с того, что было известнее, восходит к тому, что было древнее. Так как Матфей писал к тем, которые были от обрезания, то он не возводит родословную выше Авраама, а, начав с него, он нисходит до Христа, показывая только, что Он родился от семени Авраама и Давида согласно с обетованиями. И ничто так не утешало уверовавших из иудеев, как известие, что Христос родился от семени Авраама и Давида, потому что они всегда ожидали Его оттуда. Лука, говоря чрез посредство Феофила всем верным, передает полное родословие. Он начинает от Христа и восходит до Адама, чтобы показать, сколько поколений отделило нового Адама от ветхого и над сколькими поколениями господствовал грех. Посему различие доказываемых предметов произвело различие доказательств. Матфей, по необходимости сделав упоминание об Аврааме, от него обычным порядком нисходит до Христа, родословие Которого пишет. Лука же, которому не было надобности упоминать об Аврааме, начиная по необходимости от Христа, восходит – что было обычно у евреев – и по этому восхождению составляет родословие.

Стих 2. Авраам роди Исаака. Исаак же роди Иакова. Иаков же роди Иуду и братию его [13] . Был обычай составлять родословные только чрез мужчин. Муж вливает семя, и он есть начало и корень дитяти и Глава жены; а жена, согревающая, питающая и возращающая семя, дана в помощь мужу. Иуду евангелист поставил преимущественно пред другими сыновьями Иакова, потому что из его колена произошел Христос. Так как в родословных таблицах всегда ставится один преемник для каждого, то нужно наблюдать, когда ставится их больше, потому что не напрасно делается это прибавление, а бывает какая-нибудь причина. Так, здесь евангелист упомянул о братьях Иуды, потому что был один израильский народ, возводимый к двенадцати корням, которыми были двенадцать сыновей Иакова. По-видимому, и они называются предками Христа, потому что были главами колен израильского рода, из которого родился Христос (Авраам значит «отец народов», Исаак – «радость», «смех»).

Стих 3. Иуда же роди Фареса и Зару от Фамары [14] . (Зара значит «восток», а Фарес – «отделение», или «рассечение». Отсюда и фарисеи, потому что они отделяют себя от сообщества с толпою.) Иуда был четвертый сын Иакова. Он взял Фамарь в жены сыну своему первенцу Иру, и когда этот умер бездетным, то дал ее в жены второму сыну (Онану); а когда и этот подобным же образом умер, то обещал дать ее в жены и третьему (Шиле). Но боясь, чтобы и этот тотчас не умер, отложил брак. Невестка же, сильно желая воспринять семя от рода Авраама, как весьма славного, когда узнала, что Иуда отлагает обещанное, обманула его. Надев одежду блудницы, она, прикрывшись, села пред городскими воротами. Иуда, видя ее и не узнавая, вошел к ней как к блуднице, после чего она зачала близнецов. Когда наступили муки рождения и должны были родиться Фарес и Зара, то Зара первым выставил руку. Повивальная бабка, увидев это и желая сделать заметным первенца, перевязала выставленную руку красною нитью; но дитя потащило назад перевязанную руку, после чего вышел Фарес, а потом Зара. Вот история этого обстоятельства [15] . Естественно было взять в родословную только Фареса, потому что чрез него шел род к Давиду; но евангелист поставил и Зару, как образ христианского народа, а Фарес был образом еврейского народа. Как Зара, первым выставив руку, потащил ее назад, затем тогда уже сам совершенно вышел, когда вышел Фарес, так и часть евангельской жизни явилась еще во времена Авраама, затем наступила законная, и только после нее совершенно явилась евангельская. Итак, видишь, что не напрасно взят [в пример] Зара. Остается показать, что не напрасно евангелист упомянул как о Фамари, так и о трех женах ниже. Хотя Фамарь была в незаконной брачной связи со своим свекром [16] , Раав была блудница [17] , Руфь – иноплеменница [18] , а Вирсавия, жена Урии, была прелюбодейная женщина [19] , как свидетельствуют их истории, однако евангелист включил и этих женщин, чтобы показать, что Христос не стыдился произойти от таких предков, из которых один родился от незаконного брака, другой от блуждения, третий от иноплеменницы, четвертый от прелюбодеяния. Беззаконие предков не вредит добродетельному. Всякий считается добрым или злым на основании собственных дел, а не чужих. Христос не для того пришел, чтобы избежать позора нашего, но чтобы воспринять его и уничтожить Своими совершенствами. Он пришел как врач, а не как судья. Такова первая причина. Вторая: так как иудеи, нерадея о существенных добродетелях, особенно превозносились предками и распространяли их благородство вверх и вниз, то евангелист смиряет их превозношение, показывая, что и они произошли от незаконных браков. Так, одноименный с ними патриарх Иуда – от незаконного брака родил предков их, Фареса и Зару. И Давид, весьма славный, родил Соломона от прелюбодейной женщины. Итак, напрасно они превозносятся своими предками. Полагаю, что по этой преимущественно причине евангелист упомянул о братьях Иуды. Четыре из них рождены от рабынь Иакова, и, однако, никому из них не повредило различие происхождения: все равно были патриархами и главами колен. Третья причина та, что эти женщины были образом Церкви из язычников. Как на них, подверженных различным порокам, женились вышеупомянутые мужи, так и Христос соединил с Собою человеческую природу, угнетенную различными прегрешениями. И как род таких жен, так и брак Церкви с Собою не считал недостойным. Чрез это же мы вместе научаемся не стыдиться грехов предков, а своих собственных; не превозноситься предками, а заботиться о собственной добродетели; не порицать славных мужей, происшедших от достойных осуждения браков; не отталкивать тех, которые приходят к вере от различного нечестия.

Стихи 3—11. Фарес же роди… в преселение Вавилонское [20] . Четвертая книга Царств (см.: 4 Цар. 24) и вторая Паралипоменон (см.: 2 Пар. 36) говорят о трех сыновьях Иосии – Иоахазе, Иоакиме, который называется и Елиакимом, и Седекии, который называется и Матфанием; от одного из них, Иоакима, произошел, говорят, Иехония. Между тем книга Ездры говорит, что Иехония был сыном Иосии, как это утверждает и евангелист. Что же сказать на это? Что книга Ездры называет Иехониею того, о ком те говорят как об Иоакиме, потому что он имел два имени, как и братья его. Все, что те сказали об Иоакиме, книга Ездры без перемены сказала об Иехонии, что он имел мать Амитану, дочь Иеремии, что начал царствовать двадцати трех лет, царствовал только три месяца, был свергнут египетским царем Фараоном и в качестве пленника переселен в Египет. Следовательно, был другой Иехония, сын Иоакима, о братьях которого не упомянула никакая книга. И вероятно, что после того, как египтяне были разбиты Навуходоносором, царем Вавилонским, то и Иехония был переселен в Вавилон. Иосия же, говорит евангелист, роди Иехонию и братию его, в преселение Вавилонское [21] . На самом деле Иосия родил их прежде переселения иудеев в Вавилон; следовательно, в преселение сказано вместо «около времени переселения». Евангелист упомянул также и о братьях его, потому что все они подобным образом царствовали и равно в качестве пленных были переселены Навуходоносором в Вавилон. Но каким образом почти на средине этой части евангелист пропустил трех царей, именно Охозию, сына Иорама, Иоаса, сына Охозии, и Амасию, сына Иоаса? Амасия родил, по словам четвертой книги Царств [22] , Азарию, которого вторая книга Паралипоменон назвала Озиею [23] , потому что он имел два имени. Итак, каким образом Матфей говорит, что Иорам родил Озию? Очевидно, что Иорам родил Озию как потомка своего, а не как сына. Никто до сих пор не указал причины, почему евангелист пропустил, как сказано, трех царей; объяснение же наших современников весьма неясно, так как никто из предшественников не разрешил этого.